Когда наш турбовинтовой неспешно по размашистой дуге заходил на посадку, мы ощутили, сколь огромен простирающийся вдали город. Мы видели край желтовато мерцающей дымки, повисшей над ним в виде гигантского колокола, видели извилины вытекающих из него магистралей и обилие электрических огней в центральных кварталах— даже сейчас, поздней ночью, жизнь там не замирала. Прильнув к крохотному оконцу, мы слышали биение наших сердец: так было, когда мы отправлялись на самое первое задание. Наши головы соприкасались, и щеточки волос на висках проникали одна в другую, отчего становилось щекотно.
4. Изнуренность
Среди ночи я=Шпайк вынужден был покинуть баню и отправиться домой. Из-за моего соотечественника. Безошибочным чутьем новичка в этих краях толстяк обнаружил меня в парной с фимиамом, здесь он и завязал со мной разговор на своем отрывистом английском. Сказал, что он инженер, специализируется на сооружении каркасов зданий из стальных конструкций. Я=Шпайк был готов внимать рассказу обо всем, что волновало его и в профессиональном плане, и в личной жизни. Однако только как слушатель я его не устраивал, и он начал мучить меня расспросами о городе. Упорные заверения в моей неосведомленности не помогали, он пристал ко мне как репей. И когда я=Шпайк, подбирая самые отвратительные выражения, стал описывать ему паразитов, жаждущих переслащенной крови иностранцев не только в лучших отелях, но и в бане у Фредди, то даже это, казалось, интересовало немца — вплоть до тошнотворных деталей. Так что мне не оставалось ничего иного, как спасаться бегством по окутанным полуночной мглой проулкам.
В третий раз я=Шпайк пытаюсь добраться домой без помощи местных жителей. Дистанцию наверняка можно осилить пешком за час с небольшим, в худшем случае за полтора, но для этого надо преодолеть границу старого эгихейского квартала — барьер особого рода. Дома здесь были построены эгихейцами и жителями окружающего города без просвета между ними, тыльными сторонами они примыкают друг к другу. Неказистые, четырех- и пятиэтажные глинобитные здания образуют пояс шириной более пятнадцати метров. Ни одна улица ёго не рассекает. Проникнуть в квартал или выйти из него можно только по похожим на туннели пассажам, ведущим в каждом случае сквозь два дома — старый эгихейский и его антипод.
Когда мы возвращались из аэропорта, таксист решил попасть в замкнутую часть города через базар жестянщиков, по улочкам с очень оживленным движением — путем, которым мне довелось пользоваться не единожды. Уже на последнем его отрезке в квартале кузнецов неба с улицы, как ни старайся, не увидать. Вся проезжая часть сверху перекрыта металлическими трубками и полиэтиленом. С этой крыши-времянки свисают, едва не касаясь верха автомобилей, разного рода товары. То и дело останавливаясь, машины медленно движутся двумя встречными потоками мимо лавок и мастерских. Жестянщики работают в основном с металлоломом, в который превращается огромное число иномарок, потребляемое ненасытным городом. Говорят, что у здешних автомобилей, страдающих от убийственной давки на улицах, самый короткий в мире век. Даже наиболее выносливым двигателям не дано выработать заложенный в них ресурс. Одни винят в этом мелкий, приносимый ветрами, не улавливаемый фильтрами песок, а также мучительно медленное, со скоростью улитки, движение по безумно крутым улочкам старых кварталов; другие объясняют быстрый износ моторов неискоренимой привычкой местных жителей упорно, вопреки здравому смыслу, ездить с лихой безоглядностью, не считаясь ни с кем и ни с чем.
И вчера вечером, когда я=Шпайк ехал в такси по базару жестянщиков, мое внимание — внимание иностранца и потенциального покупателя — хотели привлечь, ударяя по стеклам типичными изделиями местных ремесленников. Затейливыми графинами для зулейки, пузатенькими кальянами, изящными, нанизанными на длинные шнуры палочками с медными или золотыми шариками по обоим концам: чтобы увеличить диаметр члена в состоянии эрекции, их, протыкая кожу, загоняют под его головку.