Солнце было тому виной или неостановимое безжалостное время, но силы иссякали. Я кружила по пустым залам брошенного дворца почти в беспамятстве. А сияние солнца лишь разрасталось, хотя близился вечер. Оно жгло немилосердно и как тень резко обозначало новую черную пустОту в моем теле. Голодную, очень голодную пустОту. Превращение замедлялось. Внутренним органам для работы требовалось топливо - живая кровь. Без него они останавливались. Холодная кровь замерзала в сосудах, обжигая изнутри. Сердце то отчаянно трепыхалось, то тоскливо замирало в немом ожидании. Это ожидание было хуже всего. Я чувствовала себя висящей над бездной, и от взгляда вниз все мертвело внутри. Осмелеть бы, расцепить пальцы и раскинуть руки в последнем полете-падении!
Я вздрогнула и открыла глаза. Оказалось, я опять забылась, прислонившись к колонне бальной залы, за которой когда-то пряталась от Макты и его тварей. Солнце давно ушло, щели в створках окон чернели дырами в зимнюю ночь. Но я по-прежнему ощущала сводящий с ума неведомый свет вокруг, он все также жег кожу и обозначал дыру внутри, голодную и тяжелую. Что же он?
Я рискнула выйти на балкон и теперь поняла: свет был чужими жизнями. Как его много в Карде, вместе люди сияют ярче солнца! Жаль, что сами они никогда не узнают об этом вдохновляющем эффекте... -
"Ариста, что за голодная философия?" - упрекнула я себя и беззвучно засмеялась. Еще днем я заметила, что дыхание становится легким и вовсе пропадает. Теперь, чтобы громко сказать что-то, требовалось набрать полную грудь воздуха, иначе звука не получалось.
Собратья-твари уже охотились. Обострившееся зрение улавливало быстрые передвижения крылатых теней высоко в небе. Иногда они пикировали на улицы города, поодиночке или группой, и через мгновение вновь ныряли в тучи с сияющей добычей. Наверное, и мне пора присоединиться к ним?
Я представила, как нагоню на улице прохожего, как вцеплюсь зубами ему в шею. Хорошо, что можно не дышать и не узнавать запах немытого тела, незнакомого ни с мылом, ни с духами. Потом буду долго тянуть его кровь - его жизнь, пока она не кончится и сияние не угаснет. Тело задрожит, потом обмякнет в моих руках. И ничего нельзя будет вернуть. Пустота напитается светом украденной жизни, а через день сожжет его и потребует снова. Еще, еще!
Нет, пока эта картина вызывала тошноту, а не голодную слюну. Я возвратилась в тронный зал. К счастью, отвращение пока сильнее голода, но что будет завтра? И я опять кружила по огромному залу:
"Может, все-таки лучше выйти на охоту сейчас? Голод пока слаб, я обойдусь каплями жизни. Остановлюсь вовремя, не убью. А завтра... Кто знает, что будет завтра? Может, завтра жажда крови разрастется до размеров вселенной, мне и города будет мало?"
А тихий расудительный голосок вещал:
"Сегодня или завтра твой голод сравняется с бездной Вселенной, не так уж важно. Главное, однажды он поставит перед выбором: чужая жизнь или твоя вечность. Можешь оттягивать этот момент, можешь приближать - он все равно настанет..."
Нельзя сказать, что до обращения в тварь я была невинным ягненком. Я познала смерть - такую смерть, которая была итогом какого-то принятого мной же решения, или, напротив, невмешательства. Я дважды выносила смертный приговор, прилежно играя роль Королевы. Также я представляла, к каким последствиям приведут некоторые решения моего высокого придворного окружения, но не пробовала ни препятствовать им, ни бороться с ними. Впрочем, за годы в образе Королевы я также и спасла нескольких от не в меру жестокого приговора, пойдя на поводу сиюминутной жалости... Знала я и что мой муж еще в бытность начальником королевской стражи участвовал во многих делах, приведших к смерти кого-либо, а также убивал своими руками людей, угрожавших Королю Арденсу. Но такова была его и моя служба. Все это казалось нормальным.
"Так может, и убийства людей тварями - это нормально? Таков их способ питания. В темные времена на заре человечества нормальным считалось пожирать трупы убитых врагов. Еще полтораста лет назад в голодные годы на рынках вместо говядины продавалось человеческое мясо. Границы нормальности меняют сами люди... Чего же ты все еще боишься, Ариста?"
Пока я танцевала безумный танец под руку с сомнением, другие твари охотились. И скоро с оставленного мною балкона послышались звуки их трапезы. Трое совсем юных, абсолютно нагих тварей-дикарей, на год-два старше Антеи, затащили во дворец добычу - пожилую женщину. Очевидно они похитили ее из спальни или с порога дома: кроме обрывков ночной сорочки на несчастной не было ничего. Я следила за трапезой тварей, встав в тени колонны. Я не вмешивалась и не отворачивалась, только до крови закусывала костяшки пальцев. Одной жизни мало для троих, каждая тварь торопилась урвать большую долю, пока жертва жива. Самая старшая и, наверное, главная в тройке разодрала женщине руки от запястья до локтя, единственый парень кусал грудь, а младшая девушка слизывала за ними потеки крови с кожи. Скоро последнюю вовсе прогнали лизать кровь с пола, чтобы не мешалась. А мне странно и страшно было слышать человеческую речь, лившуюся из звериных окровавленных пастей.
Женщина не могла крикнуть - парень сжимал ей горло. Он не перекрыл ей доступ воздуха совсем, но так, чтобы она ощущала себя плавающей на границе обморока - я догадывалась о ее состоянии по затуманенным глазам. Может, это было в какой-то мере милосердно: она не понимала, какой кошмар творят с ее несчастным телом. Я ждала, что зрение твари скроет реальность, ждала, что увижу угасающее сияние жизни и три темные фигуры, а не белое дебелое тело не то свиньи, не то человека, раскинувшееся в нелепой, неприличной позе, и трех перепачканных кровью подростков с волчьими оскалами возле него, но реальность не желала уходить. Наверное, если б женщина закричала: "Помогите!", если б встретилась со мной умоляющим взглядом, я бы бросилась ей на помощь. Но она только хрипела и закатывала глаза, превращая меня в любопытного наблюдателя затянувшейся агонии. Впрочем, честна ли я сама с собой? Возможно, я до сих пор остаюсь здесь, потому что какую-то маленькую темную частицу меня завораживает это зрелище? Она ждет его финала, как сладчайшего наслаждения. Маленькая темная частица, сплетенная тонкими, но крепкими нитями с черной тенью проклятия, подаренного Нонусом...
Ветер принес железный запах крови. Рот, вопреки ужасу, наполнился голодной слюной, и я бросилась прочь от жуткого зрелища, уже не дожидаясь его окончания, не заботясь, заметят ли меня твари. Питаться вот так? А если жертва взмолится пощадить ее?!
"Нет, я не о том думаю, не того боюсь. Я уже приняла положение дел, просто трепыхаюсь, и лишь по инерции сложившихся представлений, а не из-за эмоций. Боже, когда я потеряла человечность? Неужели превращение сразу же губит душу?"
Я опустилась на корточки у стены какого-то коридора. Меня трясло.
"Если б год назад я отпустила Антею, стала бы она питаться так же?" - мысль была ударом под дых, но ударом спасительным. Я поняла: если стану питаться, как твари на балконе, значит, на такое была бы способна и Антея, мое дитя. А если сохраню здравый ум и человечность, и образ дочери останется в памяти светлым.
Следующим вечером я все-таки вышла на охоту, вернее, меня выгнал из дворца отряд охотников. Я заметила их, когда они шли садом. Эреуса тут не было, но я узнавала резкие застывшие черты охотника Диоса в незнакомых лицах: агрессивно выдвинутую вперед нижнюю челюсть, плотно сомкнутые губы и сумасшедше светлые глаза с черными точками зрачков. Скоро охотники остановились у тела женщины, которое твари, насытившись, сбросили с балкона. Тогда я проскользнула мимо них по другим путям лабиринта и очутилась на улице Виндекса.
"Пора начать свою охоту", - крутилось в голове. Охотники раздразнили мою ненависть, сильную и подвижную, как годовалый пес. Я искала, на что бы направить проснувшуюся ярость.