- Да, руку Аристы остановил ее партнер, Нонус, - согласился Алоис. Митто сидел в кресле, отодвинувшись от стола, тонкие изящные пальцы вампира наигрывали что-то на подлокотниках. - Но если допустить, что создатель и партнер просто заложил в подчиненную повеление не убивать? По слухам, Нонус очень умерен в своих аппетитах и убивает только по абсолютной необходимости, например, для того, чтобы срочно заживить повреждения или отточить какое-либо умение carere morte. Он мог потребовать того же от подчиненной.
- Ты считаешь, что Ариста - его подчиненная? - голос Майи дрогнул. Вампирша куталась в наполовину выпущенную черную тень, как в шаль, точно замерзла. - Как это печально! Она всегда казалась мне сильной.
- Они с Нонусом задумали обмануть нас! - Дивелли грохнул кулаком по столу. - Я это чую...
Но, поскольку никаких доказательств обмана вампир предъявить не мог, ему пришлось замолчать. В напряженной тишине Семель разомкнула губы:
- Это все неважно. Эмендо у нас, а значит, и ключ к памяти Нонуса у нас. Отсюда мы ее уже не выпустим без обмена кровью. Будет сопротивляться, что ж, хлестну ее болью. Гедеон указал, область, где искать. Не думаю, что у Эмендо хватит силы и ума поставить хотя бы щит. Мы все видели, во что она превратилась. Старуха, развалина. Сумасшедшая, как ее Эреус. Обратилась она от тоски и ничего, кроме этой тоски, не знает. А жаль, - она белозубо улыбнулась. - Я больше люблю бить чужую ненависть своей, более сильной. Пробираться сквозь туман тоски и безумия в чужих мыслях - это очень скучно.
- А раньше она звала меня Аристой, а не по фамилии, - поделилась я с Нонусом.
- Ну и что?
- Так... - вздохнула я, уронив краткое слово маленькой капелькой разочарования. - Значит, пятерка решила, что кровью со мной обменяется Семель...
- Это не худший вариант. Ни напора Вако, ни востроглазости Митто, - попробовал ободрить Нонус. Я вздохнула снова:
- Она тоже лишилась ребенка. Конечно, она сделала это по своей воле, но, все же, истоки моей и ее силы похожи. И я слабее, ведь я страдаю от чувства вины, меня до сих пор можно ранить ею, а Семель просто все выжгла.
- Тогда проведи ее пожаром над морем своих мыслей, но не давай ни воздуха, ни топлива. Пусть пронесется - и сгинет.
- Хорошо, - я улыбнулась, так что общее море мыслей запестрело солнечными бликами. - Захватывающе следить за ними, Нонус. Действительно появляется ощущение, будто они играют в твоем спектакле. А сами и не подозревают, что всего лишь актеры, и финал предопределен.
- ...Ты желаешь отказаться от обмена кровью, Семель? - первый раз за собрание подал голос Вако, к счастью, не способный услышать наш обмен репликами. Гедеон единственный не сел в кресло, он в волнении мерил шагами зал.
- Нет, я готова, - Королева гордо вздернула голову, и от резкого движения ее тяжелые рубиновые серьги задрожали, как капли крови, готовые сорваться с кончика кинжала. - Мое условие одно: после того, как ты узнаешь все о Голосе Бездны, Вако, Эмендо умрет. Я не хочу быть связанной с ней вечно.
- Главное, когда мы пойдем ее убивать, не перепутать, где Королева, а где ее двойник, - заметил Митто и засмеялся. И Майя злорадно усмехнулась, не побоявшись при этом посмотреть в глаза Семель.
- Что ж, раз Королева готова, поторопимся, - Дивелли опять хотел что-то возразить, но Гедеон грозно глянул на него. - Удивление от явления леди Эмендо, полагаю, у всех уже прошло и пора перейти к делу. Ее Величество рассуждает разумно, как всегда: что бы ни замыслил Нонус, с Аристой или без нее, эти кукловоды не противники нам. Они - лишь детишки, играющие в куклы. Пока они проводят дни в наблюдениях и играх, мы проворачиваем настоящие дела. Кто создал дикарей-вампиров и противодействующих им фанатиков-охотников? Кто организовал свержение Макты? Кто завтра посадит на трон Асседи? Мы, не они! Потому что они лишь записывают историю... которую мы творим! Им не разбить наши планы. Их единственная сила - старинные знания, которых у нас нет, но и их мы скоро получим. Вперед! -
- Как тебе это, Нонус? - послала я вампиру мысленный вопрос. Слова Вако неприятно укололи, уж очень уверенно они прозвучали. "Вако никогда не бывает полностью не прав", - вспомнилась старая характеристика Гедеона, когда-то данная ему Эреусом. И сейчас, следя глаами кукол за городом, я с горечью убеждалась: Вако прав! Большой план пятерки выполнялся. Толпа требовала Асседи, чтобы тот принял опустевший трон, тучи крылатых теней, ведомые молодым владыкой Алитером стягивались в район дворца Макты, а мы с Нонусом не могли ни воспрепятствовать этому, ни хотя бы перенаправить на что-то, хоть чуть полезное нам. И Вако отдавал новые и новые распоряжения из тайного убежища пятерки. Власть пятерки - власть тьмы была над Кардой, и я осознавала: даже самый удачный исход плана Нонуса не в силах убрать ее. Скурпулезно отслеживая мелкие детали, мы пропустили за ними картину целого.
- Толпа требует Асседи, и тот не упустит возможность взять власть. Асседи - друг и пятерки вампиров, и охотников Диоса! - печально поделилась я с Нонусом.
- Друг двоих врагов - какое шаткое положение! Однажды ему придется выбрать, с кем остаться.
- Ну так что? Он в любом случае выберет наших врагов, Нонус!
- Не торопись расстраиваться, лучше вспомни о своем задании! - сухо предупредил вампир. И вовремя: Вако уже толкнул тяжелые двери зала совета. Я слышала их скрип удвоишимся - и сама, и через куклу-мышку. Нонус оборвал нить, приведшую меня в тельце марионетки... и я вздрогнула и открыла глаза в своем теле. Грозная фигура Вако нависала надо мной.
- Леди Эмендо, - знакомые бархатные успокаивающие нотки были в голосе вампира. - Мы раскаиваемся в том, что допустили гибель Антеи, и искренне хотим вам помочь. Поделитесь с нами своей болью.
Контраст между тем, что произносилось за дверями, и тем, что звучало из его уст сейчас, поразил меня. Как же отвратительна ложь, когда видишь ее лицо без вуали умолчания! Но Вако не заметил промелькнувшего в моих глазах презрения, вампир был слишком поглощен важностью момента. Из Аристы я превратилась для него в запертую книгу тайных знаний, и ключ от нее Гедеон держал в руках. Вперед выступила Семель с усмешкой на хищном лице. Вампирша протягивала порезанную ладонь. Я потянулась к ней машинально, и Митто рассек кинжалом мое беззащитное запястье.
- Отдайте нам свою боль, леди Эмендо, - голос Гедеона снизился до нежно шелестящего шепота, - Почувствуйте себя свободной...
Ладонь Семель была холоднее, чем моя. Холодная, как у куклы, как у полностью мертвой. Я закрыла глаза и сосредоточилась на картинке из прошлого. Много-много кукол с бледно-розовыми восковыми личиками и блестящими стеклянными глазами - таков был вход в мою ловушку.
"Куклы, рассаженные по полкам: большие, в рост ребенка, и крохотные, с ладошку, в нарядах всех цветов, с настоящими волосами. Все чистенькие и причесанные, с гладкими восковыми личиками и стеклянными безмысленными, но внимательными глазами. А потом они же на полу, с растрепавшимися локонами, в разорванных нарядах, открывающих выпотрошеные тряпичные тельца, со стертыми сильной мужской рукой чертами. Только у самой большой лицо осталось нетронутым. Точеные, холодные в своей неподвижности черты, замершие пустые глаза, не откликающиеся на свет и тьму. Лицо, превратившееся в адскую пропасть. Лицо мертвой дочери". -
Моя жестокая гостья легко прошла первую сцену воспоминаний, взрезав ее острым кинжалом. Тяжелым шлейфом платья замела клочья, оставшиеся от картинки памяти. Но я была наготове и погрузила ее в душный туман бесплодных горестных дум, выматывавших душу много- много лет:
"Я была виновата. Я давно не говорила с дочерью по душам. Так тяжело вспоминать это, но нужно! Ведь даже новый отряд Эреуса мы с Антеей почти не обсуждали. Отец служил Арденсам, теперь служит Гесси... Я почти ничего не рассказала дочери о тварях, упомянула только, что Макта призвал к себе на службу неких демонов или теней, умолчав о том, что эти тени прежде были людьми, такими, как все мы. Наверное, я уже тогда боялась сложной дилеммы: человек или тварь? Впрочем... нет, будь честной с собой, Ариста, тогда ты просто хотела покоя. Приход Макты в Терратиморэ всколыхнул много твоих тайных страхов, и ты надеялась, что молчанием спасешься от них. Что отдохнешь в покое и ясности, вот только мнимый покой в новой земле страха достигался лишь сдачей на волю страха, а ясность сменилась незнанием и - умолчаниями. И ты боялась вопросов дочери о тварях, потому что не знала, как на них отвечать. Потому что боялась отвечать на них даже мысленно, для себя, эти вопросы вновь будили твою тревогу. Все это казалось слишком страшным.