За завтраком Лекс поинтересовалась вслух, не отправиться ли им с Жени на следующий день в поход. Услышав предложение, Жени просто подпрыгнула:
— Здорово! Только мы вдвоем. Я захватила походные ботинки…
— А что скажешь о лошадях? Ты когда-нибудь забиралась на лошадь?
— Два раза в жизни, — и заметив выражение, появившееся на лице Лекс, быстро добавила: — Не дождусь, когда удастся попробовать снова.
Лекс слегка улыбнулась:
— Ну, хорошо. Завтра.
Они выехали из конюшни с первыми лучами солнца и направились по темному полю, запятнанному зеленью наступающей весны. Девушки начали с шага, чтобы дать возможность Жени попривыкнуть к лошади, но уже в начале дорожки, уводящей в горы, перешли на рысь.
Они скакали рядом, кроме тех мест, где дорожка сужалась, и тогда Лекс уходила вперед. Из кустов и с деревьев взлетали птицы. Багряная вспышка полета, лазурный перелив крыльев сойки. На проталинах бледно-желтый утесник покрывал землю.
Девушки пели на скаку, и иногда окружающие их скалы отвечали эхом. У узкого водопада они остановились, чтобы выпить воды у его подножия.
После двух часов езды ягодицы Жени казались расплющенными и горели так, будто с них содрали кожу.
— Скоро протру себя до скелета, — пожаловалась она Лекс.
— Вот что значит быть костлявой, — ответила подруга. — Хочешь, остановимся?
— Я не костлявая и не хочу останавливаться. Просто думала, тебе будет интересно узнать, что от моего зада ничего не осталось.
— Позабудь обо всем, — пропела Лекс и хихикнула.
Через двадцать минут Жени уже не ощущала боли. Она приспособилась к движениям и слилась с ритмом лошади.
— Вон там, — указала Лекс направо, — дом Теда, лесника.
Низкое строение так укрывалось в ландшафте, что Жени его бы не заметила.
— Как здесь здорово жить! Как будто в естественной норке. А чем занимается Тед?
— Объезжает все вокруг. У него есть рация на случай, если что-нибудь случится.
— Случится? Здесь? — Жени не могла себе представить, что здесь может что-нибудь произойти.
— Пожары — это случалось. Пропажа лошадей. Заблудившиеся скалолазы. Хочешь с ним познакомиться?
— Не сейчас. Ни с кем не хочу встречаться.
— Правильно. Только мы вдвоем. Осилишь галоп?
— Без сомнения.
— Ослабь повод. Нам туда.
Лишь в середине дня они спешились. К тому времени даже у Лекс сводило ноги.
— А что же с тобой? Ковбой, не способный поймать и котенка?
— Подожди, — Жени уже разминалась, растягивая сведенные мышцы спины и ног. Лекс занялась тем же. Через десять минут они уже достали удочки и забросили их в реку.
Лекс поймала форель, достаточно большую для двоих. Девушки вернулись в лагерь, почистили рыбу и развели огонь. Поджарив форель, они съели ее с батоном все еще свежего с утра хлеба. Выпили бутылку вина с местными яблоками и местным чедером и закончили трапезу плиткой шоколада.
— Так вкусно я еще никогда не ела, — заявила Жени. Небо стало сереть. Как усыпляемый хлороформом больной… подумала она и попыталась вспомнить слова. Они были не искусством, а жизнью, реальнее, чем на улицах любого города. Здесь среди концерта насекомых в сопровождении ударника ломающихся веточек и шелестящих листьев. Вершины гор возносились к небу, но не вонзались в него, как небоскребы, а обнимали. Жени лежала на спине, засунув руку под голову. Маленькой она часто смотрела в небо до боли в глазах, стараясь проникнуть взглядом вглубь. Ничего. Она попыталась разглядеть, как выглядит ничего. Сосредоточилась на одной точке, пока не почувствовала рези в глазах. Глаза Бернарда напоминали небо.
Лекс устроилась рядом.
— Здорово. Сбежать ото всего.
— М-м, — лениво согласилась Жени, хотя ее умиротворение проистекало совсем от других причин. Не убежать ото всего, а слиться со всем.
— Здесь, в горах, все равны, — продолжала Лекс. — Бедные и богатые. Красивые и отвратительные. Все это здесь неважно, — она села. — Жени? — посмотрела на лицо подруги, будто видела его впервые. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Лекс. Как хорошо, что ты придумала это путешествие.
Лекс нахмурилась.
— В Холиоке… — начала она.
— Подожди. Не говори ничего, — листья справа мерцали, как огромные сероватые жемчужины. Вставала луна. Жужжа, в сумерках перекликались насекомые.
Но в Лекс ощущалось беспокойство. Она не легла вновь.