— Сломайте ему пальцы, — приказал, решив, что услышал довольно.
Дурацких вопросов с какого начать или на какой руке первой ломать, не последовало. Удерживающие крестьянина умертвия легко преодолели тщетно сопротивление бедолаги, дав Ксипилу возможность выполнить приказ в максимально комфортных условиях.
Хрусть, из плоти показались белые осколки кости, а ругань сменилась воем. Хрусть, хрусть, хрусть…
— Приведите его в чувство, — распорядился Ксипил, когда сорвавший голос крестьянин потерял сознание.
Ведро воды и пара пощечин, вернули пытаемого в жестокий мир. Жуткий череп скелета-мага с горящим в глазницах колдовским огнем, заставил несостоявшегося убйцу тихонько завыть и обгадиться.
— Слабак, — пробасил Дубровский, на миг окинув взглядом жертву.
Я же отрицательно качнул головой, отвечая на вопросительный взгляд Ксипила.
— Рассказывай, — правильно понял меня он, примеряясь к еще целому пальцу пытаемого.
Запираться крестьянин не стал, все как на духу изложил. Его еще и останавливать приходилось, а то он так частил, спеша выложить все и вся, что становилось не разобрать.
— Владыка, позвольте моей сестре поцеловать его, — просвистела чуть ли не на инфразвуке Чикахуа, когда допрос был завершен.
— Нет, он слишком ничтожен, эффекта наверняка не будет.
Отказал банши не столько из-за этого, сколько из-за нежелания портить отношения с крестьянами. Они слишком трепетно относятся к душам, бренная плоть в местных верованиях важна и нужна, но ей все же можно жертвовать. К тому же, даже не смотря на разность физических характеристик, из духовных сущностей серьезные контактные бойцы не получатся просто в силу их природы. Механика игры не позволит такой финт провернуть, разве что через баг какой. Возможно, если что-то эпическое, вроде поцелуя дракона или титана устроить, то что-то путное всё же выйдет, но вряд ли. В общем, у нас тут явно не тот случай. Чикахуа отплыла в сторону, молча принимая решение.
— Андэд Ксипил, ты хорошо потрудился, он твой.
— Благодарю, милорд, — поклонился скелет-маг, полыхнув глазницами.
Обреченный пленный забился, заскулил сорванным голосом, но умертвия держали его надежно.
— Не бойся, ты умрешь легко, — ободрил жертву Ксипил, вынимая пузырек для зелий и кинжал.
— Не надо, пожалуйста, — осмелилась пискнуть девица, с которой еще недавно развлекался приговоренный.
— У нее есть родственники? — спросил я у старосты.
— Н-нет, х-хозяин, — пролепетал поседевший мужик.
Верить ему на слово не стал. Вгляделся в девицу, желая узнать о ней все. Система подумала пару секунд и наконец расщедрилась на информацию. Крестьянка оказалась сиротой.
— Встретились два одиночества, — хмыкнул, заставляя себя смотреть на то, как Ксипил сцеживает кровь.
— Она будет мстить, владыка.
— Я знаю.
— Даже ничтожная проблема, может стать большой неприятностью, Ваше Смертейшество.
— Убить.
Возможно, я бы так и не решился на этот приказ, но когда Ксипил всадил кинжал в грудь потерявшего сознание, но еще живого крестьянина, девушка посмотрела с такой лютой злобой, что даже те минимальные крохи сомнения, которые у меня имелись относительно правоты соратников, исчезли.
— Ты заплатишь за все зло, которое причинил и причинишь! — крикнула крестьянка, пытаясь испепелить меня взглядом.
— Да пошла ты, непись, — бросил в ответ, пытаясь спрятаться за этим обращением. — Ксипил, заканчивай, у нас много дел.
— Я быстро, милорд.
— Надеюсь, больше вы не доставите мне проблем? — обратился к крестьянам, смотря при этом на старосту.
— Не доставим, хозяин, клянусь, не доставим, — ответил Грор, одарив остальных красноречивым взглядом.
Уж не знаю, каким образом, но жители покоренной деревушки его ощутили и пусть не слишком стройно, но достаточно отчетливо поклялись служить верой и правдой. В целом, несмотря на экзекуцию, отношение ко мне и нежити замерло на отметке неприязнь. Вот и ладно, работать с таким можно, а предать меня пейзане не смогут. Разве что сюда отряд вражеский придет, но при таком развитии событий, деревенские все равно ничего сделать не смогут. Даже если обожать меня будут. А о беде я и из системных сообщений узнаю. Даже если захочу, мимо не пройдет.
Глава 17
Кровь из разреза на запястье крестьянки текла, в нарушение всех физических законов природы, прямо к горловине зачарованного флакона. Поток проклятий с уст обреченной сменился мольбами о пощаде, а затем и почти мгновенно стихшими всхлипами. Невнятное бормотание, стремительно бледнеющая кожа и полные неверия глаза, недолго взиравшие на то, как ее покидает жизнь. Наблюдая за проводимой Ксипилом казнью, поймал себя на дурацкой мысли-вопросе: «Откуда у него взялись флаконы?»