Тут же Костиков достал свой телефон и радостно закричал:
- Андрюша, дорогой, здравствуй, это дядя Толя. Приехал папу твоего навестить, а он телефон в пруд уронил, представляешь. Рыбачил и уронил, на середине озера почти, глубоко, не достать. Вот я на берегу стою, а он мне машет, чтобы тебя набрал, чтобы ты не беспокоился. Все нормально у него, на пруду он, рыбу ловит, вон, улов показывает. А, сейчас спрошу.
Чуть прикрыл трубку ладонью и почти закричал:
- Петя, Андрюша спрашивает, какой телефон тебе купить?
И помахал в сторону Светы рукой. Та сообразила и стала махать газетой, изображая ветер. Тут же продолжил в трубку:
- Андрюша, он сказал, на твой выбор. Что, когда ты приедешь? В субботу, - выразительно посмотрел на Свету, - я понял, передам. Он еще просит передать, чтобы ты не волновался, все у него нормально, можно и не спешить особенно. Почему с другого телефона не позвонил? Ну не знаю, постеснялся, наверное. Приедешь, сам спросишь.
Тепло попрощался и сказал:
- Ну все, сегодня вторник, у нас три дня на поиски. Андрюша у него активный, всех на уши поднимет, если к тому времени не найдем.
Света вздохнула:
- Зачем я-то вместе с вами врала? Ладно, дело сделано, бесполезно сожалеть.
- Давайте еще раз осмотрим комнату Пети, может, я что-нибудь замечу, - предложил Костиков.
- Не получится, комнату полиция опечатала сегодня утром. Но мы можем пойти в сарай, где я нашла накидку Петра Ивановича, и на пруд, где была сумка с запиской. Все в полиции, так что могу показать только место.
Костиков и Света осмотрели двор, газон под окном, берег пруда, но ничего нового не нашли. Костиков заметил, что Петр Иванович никогда не рыбачил с берега, а всегда брал лодку. Прошли десяток метров вперед и за изгибом берега действительно увидели лодку, привязанную к дереву. Костиков заглянул на дно лодки и отшатнулся, схватившись за сердце.
- Там телефон, Петин телефон. Я его отлично знаю, много раз видел. И блокнот его тоже.
Света осторожно, через платок, взяла телефон. Он оказался разряженным, батарейка на нуле. Это ничего, в полиции зарядят и все данные восстановят. Блокнот оказался очень старым, края обложки разлохматились, бумага пожелтела. Блокнот в руках Светы раскрылся сам собой где-то на середине, наискосок через две страницы – карандашная надпись крупными буквами: «Устал, не могу убедить». Остальные страницы были заполнены погодными данными: температура, сила и направление ветра, дата, время рассвета и заката, и рисунками рыбок – где одна, а три, а кое-где несколько.
Света показала блокнот Костикову, тот побледнел:
- Это Петин почерк. Это блокнот я много раз видел у него в руках. Это значит, что он всё-таки утонул? Иначе как бы важный для него блокнот здесь оказался? И записи такой никогда раньше в блокноте не было.
Помолчал, потом продолжил:
- Он ко всему, в том числе к рыбной ловле, относился системно. Начал вести наблюдения за погодой сразу, как сюда перебрался, соотносил с уловом. Вот видите – июньский рассвет, туман, улов максимальный. Это в прошлом году было. Я это день помню, в гости к нему приезжал. Мы тогда весь улов на костре запекли, он всех угощал.
- Не знаю теперь, - сказала Света. – Не знаю, что и думать. Как-то уж слишком показательно все. Вот вам телефон, чуть не на блюдечке, вот запись непонятная. Из этой записи прямо не следует, что человек покончил с собой. Хотя настораживает, конечно. Вопрос в другом: как лодка, которую покинул человек, оказалась привязанной к дереву? Если бы Петр Иванович с нее топился, лодка так бы и плавала по пруду. Мне кажется, что либо кто-то водит нас за нос, либо Петру Ивановичу помогли расстаться с жизнью. Но пока тело не найдено, ничего нельзя утверждать окончательно.
- Боже мой, - тихо произнес Костиков, - что же я скажу мальчикам. Они от смерти матери толком еще не отошли, а тут такое…
- Так, Анатолий Романович, - решительно сказала Света, - не будем поддаваться панике. Передадим находку полиции, расскажем обо всем Игорю. Время до приезда его сына есть. В полиции вытащат всю информацию из телефона и блокнота. Возможно, возникнут новые обстоятельства, о которых мы пока не знаем. Я, конечно, помогла вам соврать его сыну, но мне кажется это неверным. Какое право мы имеем скрывать произошедшее от родных? И от кого можно узнать сокровенные подробности жизни Петра Ивановича? Вы – самый близкий его друг, но ничего не знаете о том, кто мог желать ему зла, преследовал или угрожал.