- Вам, наверное, хочется осмотреть комнату, в которой жил ваш брат. Но ее, к сожалению, опечатала полиция, так что ничего показать я вам не смогу. Можем осмотреть место под окном, где нашли следы падения. Но там и трава, и кусты распрямились уже. Сходим еще на пруд, около которого нашли сумку с вещами и запиской. Все важное в полиции, я могу только показать места.
- Тогда смысла нет осматривать. Комнату и весь дом ветеранов я видел, когда помогал Пете сюда переселиться. Не думаю, что с тех пор что-либо изменилось. Надписи в блокноте мне следователь показывал, это Петина рука. Вещи тоже его.
- А что за буквы на том необычном револьвере, который мы нашли на месте падения? Кто такой А и М?
- Андрей Михайлович, наш дед, легендарная личность. Он служил в НКВД, участвовал в испытаниях револьвера системы Гуревича. Особенность этого оружия в том, что стрельба практически бесшумная. Там особенный патрон, там пороховые газы отсекает жидкость, смесь глицерина со спиртом. При стрельбе нет ни характерного звука, ни пламени, ни дыма. Звук при выстреле такой же, как при открывании бутылки пива. Оружие разрабатывалось для спецопераций, испытания прошло успешно. Но производство в серию не было запущено – война закончилась, перед страной возникли другие задачи. Один из револьверов наш дед банально умыкнул во время испытаний, списал как поврежденный. Инициалы свои нацарапал, чтобы отличить. Это наша семейная мужская реликвия, память о деде. Петя никогда бы с этим револьвером не расстался, если бы не крайние обстоятельства. Скажите, а сколько патронов обнаружили в барабане?
- Три.
- Значит, Петя из этого револьвера стрелял. Барабан рассчитан на пять патронов, но там их было четыре, одно гнездо пустое. Патроны уникальные, их не выпускают с 1944 года, взять негде. На месте ничего больше не нашли?
- Нет, там ничего не было, и вокруг тоже, осматривали несколько человек.
Помолчали, затем Света спросила:
- Николай Иванович, а что вы можете рассказать о своем сыне Алексее?
Реакция на простой вопрос оказалась удивительной: Николай Иванович дернулся, как будто его оса ужалила, и почти закричал:
- При чем здесь это? Какое право вы имеете совать свой нос в чужие дела? Втираетесь в доверие, а потом вынюхиваете-выспрашиваете! Какое ваше собачье дело, в конце концов! Третий день пожилого человека найти не можете! Я на вас жаловаться буду!
Николай Иванович вскочил, пробежал через кабинет и выскочил, громко хлопнув дверью.
Света подошла к окну. Николай Иванович выбежал из дверей корпуса, быстро сел в машину, припаркованную в тени деревьев на противоположной стороне двора, и умчался, разогнавшись с места.
Вот это да! На что же я наткнулась? Чем вызвана такая реакция? Нужно срочно узнавать, где находится этот Алеша, что он собой представляет, какая связь между ним и Петром Ивановичем, кроме родственных отношений. И что-то мне подсказывает, что Николай Иванович может организовать неприятности всему дому ветеранов, а не только лично мне. Надо предупредить Игоря и Юру, пусть предостерегут свое начальство.
Света созвонилась с обоими мужчинами, передала новости. Едва она отключилась, как зазвонил городской телефон на рабочем столе. Звонила секретарь директора дома ветеранов, сказала, что ей срочно нужно явиться пред ясные очи начальства.
Директор дома ветеранов всегда симпатизировал Свете, поскольку она лечила всю его многочисленную родню, приходила на зов в любое время суток. Сейчас он был сам на себя не похож, сидел красный, вертел головой и барабанил пальцами по столу, чего никогда раньше не наблюдалось.
- Светлана Николаевна, я не знаю, что у вас там вышло с недавним посетителем, и разбираться в этом не хочу. Но мне позвонили из министерства – есть у меня там свой человечек, дальний родственник – и сообщили, что на нас готовится жалоба с копией в прокуратуру. Пишет жалобу брат пропавшего, а корректирует текст заместитель министра нашего здравоохранения. Надо готовиться к масштабной проверке. Выпрут меня на пенсию из-за вас, как пить дать выпрут. За все время работы ни одной жалобы или взыскания, и вот на тебе. Идите, подтягивайте все хвосты, какие есть, сидите хоть до ночи. У нас есть сутки, не больше, чтобы убрать все недочеты. Завтра с утра сам обойду все и проверю. Если после министерской проверки мы может отделаться выговорами и лишением премий, то прокуратура – это очень и очень серьезно. Неизвестно, что накопают, о чем вообще в жалобе речь. Идите уже, Светлана Николаевна, не мозольте глаза.