- Нашли там ерунду всякую – небрежные записи, неразборчивая маркировка, недомытые углы. Все вместе это даже на выговор не тянет. Я туда не ездил, разумеется. Но в комиссии работала моя давняя знакомая, мы с ней в одной комнате на работе десяток лет просидели. Я у нее спросил, как бы между прочим – что там на самом деле?
- И?
- Она сказала, что жалобу писал, прости, идиот. Жильцы ухожены, воровства нет, еда вкусная, обстановка доброжелательная. Они в процессе проверки пробы снимали с блюд, которые дают местным обитателям. Отработали, считай, вхолостую.
- Миша, у меня там брат пропал. Жил-жил в таком прекрасном, как ты говоришь, месте, и в один день пропал. Я приехал узнать, что да как, а она мне: что вы можете рассказать о своем сыне Алеше? Нашлась пигалица, учить меня будет…
- Постой, ты мне ничего такого не говорил. Ты сказал, что приехал навестить брата, а он плохо себя чувствует, и никто его здоровьем не занимается. Еще сказал, что кормят там плохо, что брат прямо набросился на привезенные гостинцы. Так ты и мне соврал? Зачем? Чего ты вообще хочешь?
- Ну, я не совсем так сказал. Я брата не видел, вот и предположил, что чувствует он себя неважно, что еда далеко не ресторанная…
Михаил Андреевич полыхнул глазами, трезвея на глазах, встал во весь свой немаленький рост и негромко, но внятно сказал:
- Выйдем отсюда, а то я тебе при людях морду набью.
Повернулся и пошел к выходу, не оглядываясь. Николай Иванович не стал спорить, отдал подбежавшему официанту деньги и пошел следом, не догоняя. Они шли на некотором удалении друг от друга минут десять, пока не добрались до тихого, уединенного сквера.
Михаил Андреевич резко обернулся.
- Сюда иди. Рассказывай как есть, а то не посмотрю ни на возраст твой, ни на погоны, тем более что сейчас ты не в форме. Ну! – и придвинулся угрожающе.
- Я не хотел тебя подставлять. Просто подумал, что комиссия найдет хоть что-нибудь, что поможет мне разобраться в пропаже брата. Вот и попросил тебя…
- Ты не попросил, ты нагло соврал. Я сочувствую, что у тебя брат пропал, но почему ты решил действовать чужими руками? Моими в данном случае? Что тебе докторша эта сделала? Она толковая, к ней даже поселковые обращаются.
Николай Иванович примирительно поднял вверх обе руки.
- Прости, Миша, прости. Растерялся я. Пропал родной человек, в полиции сказали, что возможно похищение. Уже неделя прошла, может, я его живым не увижу.
- Ты на жалость не дави. Это понятно все. Чего ты хочешь добиться?
- Правды. Куда девался мой брат? Почему мне никто ничего не объясняет?
Михаил Андреевич помолчал, тяжело глядя на собеседника.
- Говорили мне, что вся ваша порода гнилая. Слухи разные о твоем брате доходили, один другого гаже. И ты, смотрю, такой же. Все, знакомство наше с тобой закончилось сегодня. Больше не подходи ко мне. Знать тебя не хочу. Желаю здравствовать, - четко повернулся через левое плечо и пошел, отбивая шаг.
Николай Иванович смачно плюнул на то место, где только что стоял Михаил Андреевич, и пошел в другую сторону. Прошел несколько шагов, вынул из кармана телефон и стал названивать Алёше, сыну, номер которого не отвечал уже третий день.
Алёша – единственный человек на свете, судьба и благополучие которого заботит Николая Ивановича по-настоящему. Все остальные, в том числе жена, брат и родные племянники, безразличны. То есть все окружающие уверены, что Николай Иванович – примерный семьянин и муж, заботливый родственник и приятный человек.
Жена его Люся давно и безнадежно постарела, хотя по паспорту моложе на целых шесть лет. Она любила мужа какой-то больной любовью, далекой от здравого смысла. Еще в период знакомства замечала, что Коля не оставляет без внимания каждую мало-мальски смазливую мордашку. Люся списывала это на свое собственное несовершенство, и каждый день старалась что-то в себе улучшить. Она сутками не ела, укоряя себя в том, что недостаточно грациозна для такого красавца, как Николай.
Во времена молодости Люси косметологи были редкостью, но Люся через приятельницу нашла-таки специалиста. Она экономила на всем, чтобы пройти очередную процедуру, обещавшую приближение к неземной красоте. Женщина стала понимать средневековых красавиц, которые в борьбе за прекрасную внешность использовали ртуть. Попадись ей любой яд, воздействие которого усилило бы привлекательность, она без колебаний бы ним воспользовалась. Все, что ей нужно для счастья – чтобы Коленька был рядом, и хотя бы иногда смотрел на нее ласково.
Николай, видя обожание в глазах жены, наглел все больше. Он изначально не участвовал ни в каких домашних делах. Да и Люсе в голову бы не пришло попросить его принести овощи из магазина или вытряхнуть ковер. Она готовила-наглаживала-убирала для того, чтобы ее Коленька сиял и радовался жизни. Он и радовался, проводя время с другими женщинами. Первые годы брака Николай скрывал от жены свои похождения, объясняя редкое присутствие дома занятостью и необыкновенной трудностью своей службы.