Если бы часть, в которой он служил, располагалась не на окраине города, а в военном городке, Люсе поневоле пришлось бы познакомиться с женами других офицеров, и похождения мужа сразу стали бы известны. Но сложилось так, как сложилось, Николай не знакомил ее с сослуживцами, а сама Люся в своем ослеплении любовью ничем, кроме мужа, не интересовалась. Она принимала вранье за чистую монету, верила любимому человеку безоглядно.
Рождение дочери мало изменило эти странные отношения. Ребенок не снял отца с пьедестала, не стал номером первым в ее иерархии, как это часто случается у матерей. Ухаживая за малышом, она прежде всего видела в нем повторение любимого человека. Самой большой радостью для нее были редкие семейные прогулки, когда встречавшиеся по дороге знакомые отмечали, как дочь похожа на отца.
Когда дочь вместе с зятем погибли при крушении теплохода, от бездны отчаяния спас маленький внук Алеша. Малыш требовал ежеминутного внимания, и банальная постоянная занятость заполнила пустоту невосполнимой потери. Алеша с каждым днем становился все более похожим на Коленьку, называл их папой и мамой. Люся старалась подчеркивать внешнее сходство с любимым мужчиной, пряча как можно глубже свою боль.
Однако придуманный и выстроенный нею мир чистой любви все-таки рухнул в одночасье, когда муж, придя домой поздно вечером, объявил ей, что влюбился. Правда, знакомые уже месяца три как отводили глаза, когда она нахваливала своего Коленьку. Ошеломляющую правду разум Люси не воспринимал, ей было гораздо удобнее прятать голову под крыло, как страус. Заявление мужа стало для нее крушением мира, непоправимой катастрофой.
Прорыдав сутки, она поняла, что расстаться с Коленькой не сможет ни при каких условиях. Она физически не могла выносить его отсутствия. Знать, что он придет, пусть и через несколько дней, это одно, а не видеть его совсем – это другое, невыносимое. Для себя Люся решила, что будет терпеть все: отсутствие интима, скользящий мимо взгляд, чужой запах на теле, равнодушие и безразличие, даже злобу и агрессию – лишь бы видеть своего любимого, оставаться с ним в одной квартире хотя бы изредка. Хорошо, что сын еще маленький и не задает вопросов, на которые у нее нет ответа.
Люся часто задавала себе вопрос: почему я такая, почему я терплю все это? Иногда ей хотелось возмутиться, объяснить мужу, как сильно он ее обижает, что она заслужила хотя бы уважение. Но каждая попытка угасала в ней в зародыше, когда она представляла себе такой разговор. Вдруг Коленька навсегда уйдет, если она укажет ему на дверь? А если возненавидит, как тогда жить вообще? Все размышления приводили к тому, что надо терпеть. Вспоминались слова матери о том, что не стоит выделяться, что от мнения окружающих зависит очень много, что она неудачлива и некрасива. Люся, сколько себя помнила, всегда боялась – новых знакомств, одиночества, собственной ненужности.
Дошло до того, что Николай Иванович стал обсуждать с женой свои отношения с очередной любовницей. Правда, он сам называл ее «любовью всей своей жизни». Доведенная до крайности Люся, потерявшая за последние месяцы десяток килограмм, терпела и это. Каким душевными силами давалось ей это терпение – один Бог знает. Она продолжала жить автоматически, оживая только при появлении Коленьки. Продолжала убирать-готовить-стирать, поддерживая видимость семейной жизни. Планировать совместное времяпровождение она уже не могла, поскольку Коленька жил в ожидании телефонного звонка. Как только долгожданный звонок раздавался, он в любое время суток срывался к предмету своей любви. Люся в такие минуты застывала там, где заставал ее звонок, молча ожидая ухода мужа из дома. Когда он наконец уходил, разряженный и приятно пахнущий, она ложилась на диван, если сын не спал, или на пол, если все происходило ночью. Силы оставляли ее, она лежала, тихо дыша, без слез, помня о том, что не может умереть, пока не вырастит сына.
Мучения длились долго, больше года. В один из дней, исчерпав весь запас сил, Люся прямо спросила мужа, когда он уйдет к любимой. В ответ услышала только, что «там все сложно», и уходы продолжились. Люсе такой ответ дал надежду: а вдруг Коленька перегорит, и все будет как прежде? Она с удвоенным старанием стала наводить чистоты и готовить, чтобы Коленьку ничего не беспокоило, когда он вернется из бурной жизни в тихую гавань.