-Я, собственно говоря, к вам. Можно войти?
Женщина не удивилась, пропустила Свету в квартиру и предложила чай.
Света представилась, рассказала о событиях последних дней. Милую жену Костикова звали Инна Тимофеевна, она оказалась приятной, умной и осторожной женщиной. На вопросы Светы отвечала после паузы, было видно, что она продумывает каждое слово, словно боясь навредить мужу. Долго рассказывала о жизни в военных городках, о том, что Петр Степанович часто бывал у них дома, о том, какие замечательные у него сыновья, которые выросли практически у нее на глазах. Даже назвала себя «запасной бабушкой» - когда сыновья Петра Степановича были маленькими, то часто оставались с ней. Сейчас они выросли, но часто звонят ей, иногда привозят своих детей, помнят про праздники и дни рождения.
После того, как Инна Тимофеевна поняла, что Света имеет отношение к поиску Петра Степановича, из глаз ушла настороженность, разговор стал откровеннее.
После второй чашки чая Света спросила:
- Скажите, Инна Тимофеевна, а ваш муж и Петр Степанович общались вне службы?
- Пили они вместе, собутыльники. Только Петя потом женился на Нине, и пить перестал, а моего не остановить было. Я всегда поражалась, какое у него здоровье. Каждый день бутылка непременно уходила. Я от одной рюмки больная до вечера, а ему хоть бы что. Это уж после, когда дослужил, стал пить меньше. Бывало, бутылка два, а то и три дня не заканчивается. Стареть стал, силы не те. Ну и перед молодежью стыдно, перед Петиными сыновьями. И Толик очень любит красиво выглядеть, никогда из дому неопрятным не выйдет, даже мусор выносит причесанным и одетым чисто. С возрастом стало труднее прятать пристрастие к бутылке, поневоле пришлось дозу уменьшать.
Инна Тимофеевна замолчала, лицо ее стало горестным, и она продолжила:
- Вы не подумайте, он не буян какой-нибудь. Никогда меня не обидел, ни в пьяном виде, ни в трезвом. Придет пьяный и спать ложится. Если поздно приходил, то иногда я даже не слышала, как он лег. Все просьбы мои выполнял. Мне просто его невероятно жалко было – что здоровье свое гробит. Никогда не могла его уговорить лечиться, ни в какую. Очень переживал всегда, что детей нам Бог не дал. Такое чувство, что горе в себе гасил какое-то. Мне иногда казалось, что у него на душе какая-то боль, другая, не о детях, что-то такое, чего он мне рассказать не может. Но это только предположения, не больше.
- Инна Тимофеевна, а в ту ночь, когда пропал Петр Степанович, ваш муж был дома?
- А когда это случилось, какого числа?
- В прошлую среду это было.
- Да, был дома, даже пришел не очень поздно. Я телевизор смотрела, не ложилась еще. Немного навеселе, совсем чуть-чуть. От ужина отказался, принял душ и спал до утра.
- Спасибо, Инна Тимофеевна. Было приятно познакомиться с вами. Можно попросить ваш номер телефона, вдруг понадобится что-то спросить.
Женщины обменялись номерами, и Света поехала обратно.
Когда за Светой закрылась дверь, Инна Тимофеевна долго сидела в раздумье. Она соврала о том, что муж в прошлую среду всю ночь был дома. Он позвонил вечером, попросил ее принять снотворное, потому что очень занят и придет поздно, не хочет, чтобы она его ждала и нервничала. Такое бывало и раньше, муж всегда предупреждал о таких вещах. Утром следующего дня проснулась она поздно, часам к 11. Муж все еще спал на своей половине кровати. Обувь и пальто в прихожей были мокрыми, как будто их только сняли. Обычно Коля присыпался не позже 7 часов, так что, скорее всего, пришел домой под утро, или пару часов назад.
Что бы он ни натворил, это родной муж. Ближе его никого нет, да и другой родни тоже. Если что-то серьезное, то узнают и без нее, а она вредить ему не станет. Поэтому Инна Тимофеевна и в прошлую среду сделала вид, что ничего не заметила, и соврала этой Светлане Николаевне, которую видела первый раз в жизни.
Петр Степанович лежал на кровати и смотрел на светлеющее окошко под потолком. Пошли уже шестые сутки с того момента, как он находится в этом помещении. Он смутно помнил, как попал сюда. Последнее, что осталось в памяти – тяжелый, резкий и окутывающий запах, которым заполнился воздух. Он вдохнул, и дальше все накрыл туман. Запах возник, когда он повернулся к окну. Дальше остались только отрывочные воспоминания: открытое окно, от которого сразу стало легче дышать, потом прижатая чьей-то рукой салфетка все с тем же одуряющим запахом.
За прошедшее время Петр Степанович силился вспомнить еще хоть что-то, но ничего не получалось, провал. Помнил боль в локте, кажется, упал на что-то мягкое. Рассветет, нужно осмотреть руку еще раз. Вчера было пасмурно, кажется, есть синяк, но видно плохо. Рука работает, только локоть немного побаливает, когда сгибаешь.