Света, как всегда в напряженные моменты, остро почувствовала состояние природы. Начиналась весна, сквозь влажную землю пробивалась травка, набухшие почки прорывались верхушками растущих листьев, согреваемая солнцем земля пахла новой жизнью. Ужасно прекращать жить в такой день, неправильно это и трагично.
На берегу пруда, аккуратно сложенная на подсохшем бугорочке, лежала флисовая курточка приметного фиолетового цвета, которую Петр Иванович всегда надевал на рыбалку. Под курточкой обнаружились штаны их такой же ткани, рядом стояли расшнурованные ботинки. Ближе к берегу стоял раскладной стул с прислоненной слева удочкой, а справа – раскрытая рыбацкая брезентовая сумка, в которой виднелся набор крючков, коробка с червями, банка с прикормом.
- То есть человек пришел сюда на рассвете, приготовился закинуть удочку, а затем неведомо зачем разделся до трусов и ботинки снял? Остался в одних носках и испарился? – задал вопрос в воздух Юра.
- Почему испарился? – удивилась Света.
- Потому что у ботинок нет следов ног – ни в носках, ни босых, - ответил вместо Юры Игорь.
- Это не его прикормка, - произнес молчавший до сих пор Валерий Николаевич.
- Что значит не его? – поинтересовался Юра.
- В банке лежат опарыши, а у нас здесь нет магазина, чтобы их купить. Петр Иванович приманивал рыбу простой перловкой, для него на кухне даже отдельную кастрюльку завели. Разваренную крупу поливал пахучим подсолнечным маслом, караси клевали как заводные. Негде здесь опарыша купить. Червей копал, да, но опарыши я видел в прошлой жизни, до того, как поселился здесь.
- Я понял, - сказал Юра. – Валерий Николаевич, проверьте сумку еще раз, вдруг найдете что-нибудь.
Валерий Николаевич стал выкладывать содержимое сумки на землю, все сгрудились около него. В самом низу, под коробками и баночками, нашелся лист плотной бумаги, похожей на картон, сложенный вчетверо. Валерий Иванович подал лист Юре и опустил голову.
- Прощайте устал жить не хочу никого затруднять, - прочел тот. – Это почерк Петра Ивановича? Похоже это на него?
- Нет,- категорически ответил Валерий Николаевич. – Он пишет грамотно, всегда посмеивался над теми, кто не умеет пользоваться родным языком. Не мог не поставить запятые. А почерк – не знаю, мы здесь записок друг другу не пишем. Я вообще никогда не видел, чтобы Петр Иванович писал что-нибудь от руки. Дети подарили ему дорогой смартфон, там он и общался со своими.
- Петр Иванович был подавлен, находился в плохом настроении последние дни? – спросил Игорь.
- Нет, - хором ответили Валерий Николаевич и Света. Валерий Николаевич продолжил:
-Он был озабочен, размышлял о чем-то. Но о том, что не хочет жить, речи не было никогда. Всегда тепло вспоминал жену, горе после ее ухода давно улеглось. Он думал о детях и внуках, строил планы на поездку к ним. Много читал в интернете, выбирал подарки для внучат. У него голова на первом месте всегда. Как он мог… - растерянно добавил Валерий Николаевич.
- У него нет никакой болезни, из-за которой хотелось бы быстрее уйти из этого мира, - тихо добавила Света.
Помолчали. Юра аккуратно положил записку в полиэтиленовый пакет. Общее впечатление озвучил Игорь.
- По-моему, это мистификация. Как-то все карикатурно. Безграмотная записка, аккуратно сложенная одежда, прислоненная к стулу удочка, опарыши, неизвестно откуда взявшиеся, и никаких следов вокруг. Человек в полном отчаянии решает самоубиться – и разбирает удочку, складывает одежду, сгибает лист с предсмертной запиской, сверху ставит банки-коробки, приходит сюда? И куда девается?
- Да, - продолжил Юра, - в пруду искать не имеет смысла. Осмотрим лесок, но не думаю, что найдем что-нибудь. Света, ты найди образец почерка. Где-то он должен быть хотя бы расписаться, при поселении, например. Дальше. Установить круг его общения – это наша задача. А ты, Игорь, пообщайся поближе с местными обитателями, вдруг что-то полезное расскажут.
Валерий Николаевич остался охранять место происшествия до приезда полиции, остальные пошли назад быстро и молча.
От задания Юры Света как будто ожила. С Юрой они не виделись с момента прошлых событий (см. Утерянное родство), и он воспринимал ее прежней, буквально рвущейся в бой от любой несправедливости. С тех пор утекло много воды, она разбогатела и стала матерью. Ну и что теперь? Материнство – это счастье, безусловно. Малышка радует каждый день, меняется ежедневно, начала говорить, и все это великолепно. Дочурка, слава Богу, растет безо всяких проблем, не требуя особого внимания. Конечно, я буду любить ее всегда, и помогать тоже всегда. Но раствориться без остатка в Игоре, дочке, домашних делах не готова. Не готова – в это мгновение Света поняла окончательно. Где я сама в этой круговерти ежедневных дел? Хорошо еще, что на работу вышла.