Девочка всё это время сидела рядом, и было понятно, что и про любовь, и про мужа она слышит не в первый раз.
— Вот меню, — напоследок сказала мама Мила и положила на журнал передачи дежурств несколько печатных листов.
И через короткую паузу добавила:
— Но вы готовьте из тех продуктов, что есть.
А были полмешка картошки в кладовке, несколько яиц в холодильнике, да подсолнечное масло на донышке пятилитровой бутыли. Серые пыльные рожки в шкафу, понятно, к продуктам отношения не имели.
Дети спали. Девочка — а звали её Карина — тоже ушла в комнату и вышла оттуда только к обеду.
Утренний ветерок шевелил белые шторы в чистой кухне, да монотонно гудел холодильник.
«Нужно им букет нарвать», — подумала Нина Владимировна. (И весь месяц на углу большого обеденного стола в стеклянной банке стояли цветы из её сада).
Нина Владимировна осмотрелась.
Детский дом был добротным: с просторной верандой, с баней во дворе. С весёленькой игровой площадкой в углу участка.
«Так, а чем же мне их всё-таки накормить?» — подумала Нина Владимировна и позвонила мужу.
Муж молча сложил заказанные продукты на лавочку во дворе и так же, не проронив ни слова, уехал.
«Ну да. Понятно», — сказала Нина Владимировна и понесла пакеты в дом.
— Здравствуйте!
Первым заглянул к ней высокий крепкий парень, почему-то в тельняшке, с кривой чёлкой, падающей на глаза. Глаза были слегка прищуренными и ярко голубыми.
— Я Ваня, — доложил парень и мотнул головой, на время смахивая чёлку с глаз.
«Настоящий Ваня», — подумала Нина Владимировна и предложила:
— Мой руки и завтракать.
— Завтракать? — переспросил Ваня, но, умывшись, появился в кухне. Дымящийся омлет и гору овощного салата на своей тарелке уплетал с лёгким удивлением.
В детском доме жил и его младший брат Данил. Худой и длинный. С какими-то девчоночьими ресницами: густыми и пушистыми. Девятилетний Андрюшка был блёклым и тощим, с настороженными глазами на помеченном конопушками лице. На кухне он появился следом за Мадиной, крепкой девочкой с мягкой восточной внешностью. Мадина плохо видела. Всё, что Нина Владимировна клала перед ней на тарелку, она ощупывала, прежде чем отправить в рот. Вообще, цепкие пальцы девочки жили какой-то своей беспокойной жизнью.
Неожиданности начались, как только заспанная Карина появилась в кухне.
— А вы чё сдеся?! — закричала она на Мадину и Андрюшку, помогавших Нине Владимировне накрывать стол к обеду. — А ну быстро на площадку!
Малыши кинулись из кухни.
— Не поняла?
Нина Владимировна растерянно застыла у плиты
— А чё сдеся понимать? Они должны гулять на улице
— А ты должна спать до обеда?
— Ну, надо было меня разбудить!
— А зачем? Каникулы же!
— А затем, что подъём в восемь. Посмотрите режим.
Нина Владимировна громко вздохнула, махнула рукой и продолжила разливать борщ. Через несколько минут отправилась звать всех к столу.
— А это чё, борщ?
Карина нахмурилась, её глаза потемнели. Не глаза — ледяная прорубь.
— Ты, чё! Вкусно же! — вставился Ваня.
— А он чё, у нас по меню? Да?
— Нет, по меню у вас рассольник.
— Обед надо готовить по меню.
— Андрюша, тебе какого гарнира? — спросила Нина Владимировна.
— Дайте такого, как утром, — попросил мальчик.
— Омлет съели. Котлеты у меня тоже вкусные.
— Омлет? Вы чё, жарили омлет? — Карина сделала страшное лицо
— Конечно, — сказала Нина Владимировна и вышла из кухни.
Часы на стене показывали без малого час дня. Впереди ещё двадцать часов дежурства...
— А вас как называть? — спросила ещё утром Карина
— Нина Владимировна, — ответила она, не допуская мысли, что незнакомые дети станут называть её, как здесь положено, мамой, а во второй половине дня все уже называли её тётей Ниной.
Вечером перед сном, когда они с Мадиной вдвоём сидели на крыльце, девочка прижалась горячей щекой к её голому плечу:
— Можно я буду называть тебя мамой?
— Нет, пожалуйста, не надо,— почему-то тоже шёпотом попросила Нина Владимировна. — Какая я мама!.. Я вообще-то уже бабушка, — и на глаза у неё навернулись слёзы.
В небе застыли звёзды.
Следующее утро было по-настоящему хорошим, тёплым и светлым. Нина Владимировна распахнула окно в своей комнате, вымыла полы на кухне и на веранде, обтёрла сваленную в кучу обувь и выстроила её ровными рядками у двери. Посмотрела на часы — рабочий день заканчивался через три минуты. Дети спали. Шелестел старый тополь у раскрытого окна. В доме было тихо и свежо. Неожиданно кольнуло сердце, коротко и резко, как выстрел. Нина Владимировна привычно положила таблетку под язык и вышла.