Ликин мужчина отстранёно смотрел через них. Затем мужчина щелкнул зажигалкой и сделал глубокую затяжку. Я отвела взгляд.
Никто из нас так ни на что и не решился.
Может, мы просто ещё не встретили друг друга?м
Всё сложилось
В то лето я повзрослела.
— Люди, Милана, не ангелы. Учись прощать, — сказала мне бабушка, но я научилась этому много позже. А тогда я просто зажала в себе обиду, не позволив ей разметать меня.
Со временем, я поняла, что чаще всего люди не такие, какими их хотелось бы видеть.
Мама ушла к чужому мужчине. Она сказала, что любит его, что ждёт от него ребёнка и ушла. Мы остались с папой в двухкомнатной квартире, а потом и он уехал, потому что был мне не родным отцом. О своём биологическом отце я узнала от мамы уже в другой нашей жизни, где мама была оплывшей, необщительной женщиной. Но это потом. А тогда она родила Аннетку, жила в красивом доме за городом. Приезжала ко мне яркая, цыганистая, внося приторно- навязчивые ароматы, выкладывала из пакетов продукты в холодильник, мыломойку в шкафчик под ванной и ещё что-то. Шуршала, звякала, вздыхала, качала головой, а мне так хотелось прижаться к ней, обнять и просто поплакать.
Внешне я очень похожа на маму.
В то лето я поступила в педагогический колледж. Он был единственным гуманитарным в нашем городе и к тому же не чужим — в нём папа преподавал иностранные языки. И если там не знали меня, то знали нашу историю.
Я любила рисовать. Я с детства пыталась нарисовать всё, что видела.
«Как солнечно, сколько света», — сказала, перебирая разложенные перед ней рисунки, преподаватель художки, куда папа отвёл меня в третьем классе.
А вот учителем никогда не хотела стать, поэтому документы подала не на «методику начального образования», а на «дошкольное воспитание и обучение».
В моей группе парней не имелось, да и странно б они выглядели на нашем «дошкольном». Не всё складывалось в отношениях с девчонками, но скучать не приходилось. Нужна была стипендия, поэтому много сил и времени уходило на учёбу. Ещё очень скоро в колледже прознали о моих художественных способностях и посыпались поручения: это оформить, то нарисовать. Дни были заполнены под завязку.
Нестерпимо становилось вечером. Иногда из деревни приезжала бабушка, но она, если оставалась, то только на одну ночь. Дома у неё куры, коза, собака. У всех своя жизнь.
Перед Новым годом мне поручили оформить актовый зал, в помощники определили кудрявого Кешу со второго курса. Мы зашивались. Приходилось брать работу домой, естественно, ко мне. Кеша обалдевал от количества еды в моём холодильнике и ещё его вводили в ступор мои картины, развешенные по всей квартире. Он подолгу зависал перед ними, а однажды выдал: «Миланка, хочешь, верь, хочешь, нет, но мы с тобой когда-то были знакомы. Мы с тобой — родственные души».
«Родственная душа» Кеша рисовал так себе, зато он сочинял стихи и пел их под гитару. Кстати, классно. Поэтому львиная доля работы по оформлению легла на мои привыкшие к ответственности плечи, а Кеша в основном аккомпанировал.
Соседи проявили бдительность, и однажды к нам нагрянула мама
со своим мужем. Мама хотела устроить выволочку, но её муж, осмотрев нас и разбросанные по квартире краски, прервал её прям в «полёте» короткой командой: «Поехали домой!»
Кеша же всё это время, как привороженный, смотрел на мою маму, а после их ухода, прошептал: «А ты, Мила, оказывается, красивая». Я засмеялась, но мне стало сказочно хорошо. Ни один раз вспоминала я эти слова и выражение Кешиного лица, когда в жизни приходилось тяжко. И ещё — я не сказала тогда, но поверила Кеше, что мы с ним родственные души.
Праздник получился сумбурный, шумный. Поздним вечером из колледжа вывалились гурьбой.
Ветер крутил под ногами снежные фонтанчики, пробегал по телу до самой макушки. Замахали редким машинам, равнодушно проезжавшим мимо. Выбежал Кеша, совсем пацан, долговязый, кудрявый.
— Мила! Мила! Я сейчас брата вызвоню, — закричал он мне, но тут к нам подъехала машина. Я послала оставшимся на тротуаре девчонкам воздушный поцелуй и плюхнулась на сиденье рядом с водителем. Я видела Кешино сердитое лицо, какие-то его жесты. Я и ему послала поцелуйчик. Было весело, голову вело от выпитого вина и от предчувствия чуда.
Я ближе всех жила от колледжа, но девчонки сразу заверещали:
— Сначала нас! Сначала нас! Тебя, Миланка, никто дома ругать не будет!
Мы развезли девчонок, севших в машину в суете и не подумавших, что живут-то они в разных районах города.