"Ты и я " называлась его картина маслом. Классика жанра.
— Я написал её на первом курсе, — сказал Антон и поцеловал меня гдё-то в макушку.
Антон окончил училище живописи и работал в фирме одноклассника техническим директором, но время от времени выставлял свои картины.
(«Оборотень», — сказала о нём Ирка Никитина — топовый дизайнер и одна из моих двух лучших подруг.)
— Я эту девушку увидел зимой в трамвае. Она смотрела на вечерний город через маленькую проталинку замёрзшего окна и время от времени дышала на неё, чтобы та не уменьшалась. Через остановку вышла, а проталинку передала мне. И я влюбился. Я ходил по городу и искал эту девочку, а весной встретил Агнию.
Агния сегодня жена Антона.
Девчонка на картине была удивительно похожа на ту старшеклассницу, которой была я, когда мы на большой перемене играли в ручеёк. И, когда Генка выбирал меня, моё сердце так громко колотилось, что я боялась, как бы оно не выдало меня.
Затем Генка окончил школу, и они с мамой уехали из нашего села. Первые годы вспоминала его часто, а потом всё как-то реже и реже. То ли дела, то ли память загрузилась другими событиями
Генку после стольких лет случайно встретила в этом году. До чего ж мы зависим от случайностей. Или это не случайности вовсе?
На работу иногда хожу пешком. Выхожу со двора через арку, и, перейдя улицу, оказываюсь перед строгим зданием с голубыми елями и ухоженной клумбой у входа, а дальше иду дворами. Дворы мне не нравятся, поэтому добираюсь в обход. Это мимо фонтана, через небольшую площадь, на которой с утра на скамейках сидит разный люд.
Вот и в тот раз отправилась на своих двоих. Майское утро обещало солнечный день.
"Хорошо-то как!" — подумала я и тут увидела Генку. Генка вышел из серебристой машины и почему-то улыбнулся (я даже увидела мою любимую щербинку между крупными зубами), затем неторопливо отправился в строгое здание. Генка всегда ходил вот так вальяжно. Вразвалочку. Генка раздался в плечах, покрупнел, но он никогда и не был хиляком. Моё сердце, как вспугнутая птица, трепыхнуло от неожиданности или ещё от чего-то. Генку не решилась окликнуть, но номер машины запомнила.
После этого стало происходить что-то странное. Это что-то притаилось за шторами, ходило за мной по пятам, мешало жить, и я уже больше не могла выносить это. Одиночество?
Без ложной скромности, я довольно симпатичная. Достаточно, не до фанатизма, ухоженная. Люблю себя. Нынче так принято. Одним словом, обычная современная женщина уже по ту сторону тридцати. Если водительские права международного образца что-то могут сказать об их владелице, то и они у меня есть.
Вот только всё реже проживаю мгновения уединённости и спокойствия. Наверное, от этого и случаются приливы тоски. А тоскую я по своему детству. В такие минуты забираюсь в кресло, выключаю свет и возвращаюсь памятью домой. Дом наш стоит на набережной, и если перейти одностороннюю улицу, то можно, петляя между кустами, спуститься к реке.
В родительском доме с голубыми ставнями и потемневшей от времени черепицей который уж год живёт семья брата.
Моя нынешняя квартира — зона моего комфорта. В воскресенье, проснувшись, иду в ванную, затем — на кухню. Тёплую и уютную — мне не нужно, как когда-то маме, топить печь. Мне не нужно, как когда-то в детстве, натягивать шерстяные носки, прежде чем сунуть ноги в тапочки.
На кухне пью кофе и возвращаюсь в постель. Читаю, смотрю фильмы, сплю. Проснувшись, вновь тащусь на кухню, съедаю бутерброд с куском холодного мяса, намазав его горчицей. Я не боюсь выходных дней, я люблю их. Я счастлива в воскресенье.
В понедельник моя жизнь вновь возвращается на круги своя: пять дней в неделю генерирую идеи и реализовываю их на благо агентства, арт-директором которого являюсь. Чего-нибудь для души в моей работе мало, а вот денег и возможности для самореализации пока хватает.
В пятницу вечером встречаемся с девчонками, в субботу — тренажёрка, сауна и бассейн. Так устроена моя жизнь, и в ней уже трудно что-то изменить. Да и как-то лень.
В студенческие годы у нас была хорошая компания, но время оставило мне только двух подруг: Никитину Ирку и Ирочку.
Никитина — баскетболистка, красавица и «дура я сентиментальная». Ирка Никитина в свои тридцать пять верила в душещипательную историю «…и жили они долго и счастливо и умерли в один день», но иногда бывала решительной и непреклонной.
«Времени потраченного жаль», — сказала Ирка Никитина, когда застала своего мужа с красавицей из соседнего подъезда. Подала на развод, разделила совместно нажитое (сын достался ей) и навсегда удалила мужа из жизни и телефона.
Ирочка — хрупкая, искренне весёлая, но никого, кроме мужа, местного олигарха Иннокентия Сергеевича, у неё нет. «Хороший муж — это лотерея», — говорила моя мама. В этой лотерее заветный билетик выпал тихоне Ирочке.