— У меня творческий кризис, — объяснял он свой запой.
Жена смотрела с брезгливостью, у неё даже ненависти к нему не было.
Художник сидел, закрыв глаза. Ему казалось, что он на палубе большого лайнера, который слегка покачивается на волнах. Звучит музыка. Ему хорошо. Он почувствовал, как чьи-то нежные руки касаются его лица, кто-то провёл пальцем по губам. Художник нехотя открыл глаза и отшатнулся. Над ним висело по-лошадиному длинное, пухлогубое, с аккуратными, как у его жены, бровями лицо.
— Ты, это, мужик, не старайся зря. Я по бабам специалист.
Художник засмеялся. А в голове уже вертелась байка про то, как его «голубой» клеил.
И он аж поперхнулся от смеха, представляя вытянутые рожи своих приятелей, кои потянутся к нему, как только он приедет на пару дней домой.
Бабы. Бабы, конечно же, бывали в его жизни, тусклые, незапоминающиеся, хотя часто и смазливые. С годами всё меньше и меньше.
Художник сел поудобнее, и глаза его опять закрылись.
— Тебе не понять. Если бы ты знала, как плачет душа?
— Водка плачет, — сказала жена и кинула на диван подушку, а на неё клетчатый плед.
Жена была права, как всегда.
— Она уехала. Я умру без неё. Понимаешь? Нет, ты не способна понять.
Жена усмехнулась, так, что ему захотелось убить её. Но не было сил подняться. Не было сил жить дальше.
— Не придумывай! Никого ты, кроме себя, никогда не любил. Выдумки!
Нет, он не выдумал её. Он встретил её в доме своего заказчика.
Заказчик уже рассчитался с ним, но вдруг пригласил к себе. Заказчик утром отправил жену и детей на берег Андаманского моря, и от того был весел, счастлив и коммуникабелен.
У этой женщины были восхитительно рыжие, небрежно заколотые, волосы.
Художник дотронулся до её оголённого локтя. Она вздрогнула, но не посмотрела на него.
Её звали проникновенным, как музыка виолончели, именем — Валерия. Валерия была любовницей заказчика.
Она тоже поняла, что где-то там, на небесах, была обещана этому долговязому художнику, но жизнь сложилась как-то иначе.
Ночью, уткнувшись взглядом в потолок, который в темноте казался глубоким, как беззвёздное небо, Художник представлял, что у него своя мастерская, заваленная эскизами и недописанными холстами. Утром к нему, из спальни на втором этаже, спускается заспанная Валерия в белой ночной сорочке, с рассыпанными по плечам волосами, прижимается и шепчет: «Ты опять всю ночь работал? Проклятые картины. Я их уже ненавижу…»
Однажды он не удержался: купил розы и простоял до темноты возле её дома. Он давно узнал, где она живёт. И когда в окнах стал зажигаться свет, он знал, что вон те два светящихся прямоугольника на третьем этаже – это её окна. И он знал, что она сейчас одна. Затем положил на лавочку («Как на могилу», — подумал он тогда) цветы и уехал на свой диван.
А иногда он просто ждал в машине её возвращения и следил, как она исчезает за металлической дверью подъезда. В домах загорались окна.
Хотелось позвонить, но он не позволял себе. Он не имел права. Ему нечего было ей предложить.
И она позвонила сама.
— Да? — спросил он охрипшим от волнения голосом.
Он уже догадался, что она возвращается в другую, потерянную им жизнь.
— Я уезжаю, — сказала Валерия, — в родной город.
— Я знаю, — прошептал он.
И она положила трубку.
Помнится, он испугался тогда, потому что ничего не почувствовал. Совсем ничего — пустота.
— Пустота, — повторил Художник, и рядом всхлипнула чужая женщина. Женщина его удивила. И перед тем как уронить голову на стол, он успел подумать: «Кто она?»
Проснулся художник поздним утром в гостиничном номере, от солнца в комнате уже не осталось свободного места, в ванной шумела вода, на спинке кровати висели его джинсы и свитер, в кресле, напротив, лежали чужие, аккуратно по-женски сложенные. Он подскочил. Посмотрел на кровать за своей спиной. Там кто-то недавно был.
«Мама, — прошептал он, вспоминая губастое лицо, с аккуратно оформленными бровями. — Мамочка…»
Из ванны вышла женщина в полотенце.
— Привет! — сказала женщина и встряхнула руками мокрые рыжие волосы
«Ты кто?» — хотел спросить он, но сказал:
— Привет! — И радостно засмеялся.
— Я Лера, — сказала женщина, как бы угадав его вопрос.
И он вспомнил её. Это она вчера плакала, когда он рассказал про свою не случившуюся любовь.
Бывший школьный товарищ, к которому художник сбежал в другой город и где пытался начать новую жизнь, проводил его на следующий день до самого вагона.
— Не парься, братан! — сказал товарищ. — Ты всегда был мне классным другом
Он тоже был хорошим другом.
В родном городке их квартира оказалась пуста, жена ушла к влюблённому в неё фермеру – она не могла жить одна. Художник вернулся в бригаду.