Но цесаревич сломал заготовленный сценарий. Взяв из рук атаман поднос с караваем, Николай передал его назад подъесаулу Головачеву, а сам, обняв Савина, трижды его поцеловал, после чего обратился к встречающим.
— Господа казаки, прошло почти два года с тех пор, как многие из вас участвовали в отражении бандитов, которые напали на пароход, где я находился, а также на вашу станицу. Слишком долго происходило расследование этого события. Наконец-то, оно завершено, а я, пользуясь случаем, могу теперь отблагодарить своих спасителей.
По толпе встречающих прошелестел довольный гул. Хотя до этого в слова цесаревича вслушивались настороженно.
— Атаман, казаки, о которых Вам было телеграфировано, все собраны? — спросил Савина наследник.
— Так точно, Ваше Императорское Высочество, — вытянулся во фрунт атаман, сверкая на мундире золотой медалью «За усердие». — Все здесь. Чуть выше по дороге к станице построены.
— Это хорошо. Пойдёмте к ним, атаман. Ваше Высокопреподобие, — обратился Николай к протоирею Ташлыкову. — Сопровождайте нас. Тимофей Васильевич, следуйте за мной.
Эта команда уже относилась ко мне. Проходя следом за цесаревичем мимо застывших старейшин станицы, и казаков за ними, услышал перешёптывание: «точно он…», «ты гляди-ка Тимоха…», «ядрёный корень… Тимоха — благородие…», «Егорий то…офицерский…».
Кубанцы как масло разрезали толпу, образовывая свободный проход для наследника. Несколько десятков шагов вверх от пристани и Николай остановился перед двухшереножным строем казаков. Кроме моего старшего десятка, в строю стояли дядька Михайло Лесков, проскользнувший вперёд нас и вставший в строй Митяй Широкий, двое казаков из Ольгинской станицы и малёк Мишка Башуров.
Подойдя к строю казаков, Николай, развернувшись к свите, которая следовала за ним, подозвал одного из флигель-адъютантов и, взяв из его рук бархатную папку, протянул её мне.
— Тимофей Васильевич, ваша родная станица, вам и указ Его Императорского Величества зачитывать. А я награды вручать буду.
Я с трепетом открыл папку. О том, что награждать станичников будут, я знал. Но вот награды мне были не известны.
— Божьей милостью, МЫ Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая…, - начал я под ошарашенными взглядами награждаемых.
Процедура награждения несколько затянулась, так как казакам приходилось выходить из строя к цесаревичу. Тур и Леший получили по Знаку отличия Военного ордена Святого Георгия четвертой степени, остальные казачата и малёк Мишка Башуров по золотой медали «За храбрость» с ношением на груди. Отец Лешего дядька Михайло и Митяй Широкий получили по золотой медали «За храбрость» с ношением на шее, а ольгинцы такие же, но серебряные.
Савин был награждён шейной серебряной «За усердие» на Станиславской ленте, а все старейшины нагрудной золотой на Станиславской ленте. Но самой главной наградой, от которой в восторг пришли все станичники и гости, было прощение всех задолженностей перед казной для казаков Черняевского округа и освобождение от налогов на пять лет, начиная с этого года. Восторг был такой силы, что кубанцы еле сдержали толпу, станичники очень захотели выразить признательность Государю Наследнику. Я уже хотел стрелять в воздух, но, слава Богу, напор толпы ослаб и она успокоилась.
Следующее действие цесаревича также вызвало восторг окружающих.
— Хорунжий Аленин, построить в две шеренги казаков старшего набора казачьей школы станицы Черняева.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — браво ответил я, после чего скомандовал Ромке. — Казак Селевёрстов построить первый десяток.
После того, как мои друзья и браты построились, я скомандовал «смирно» и хотел доложить цесаревичу, но тот махнул рукой и произнёс, обращаясь к строю.
— Господа казаки, за ваше мужество, героизм, отвагу и сноровку, все вы назначаетесь на службу в Лейб-гвардии отдельный Амурский казачий взвод Собственного Его Императорского Высочества Наследника Государя Цесаревича личного конвоя.
— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество! — дружно и чётко ответил строй молодых казаков.
— Вольно! — скомандовал цесаревич и повернулся ко мне. — Командуйте, хорунжий. После молебна принятие присяги.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — принял стойку смирно и поднёс ладонь к срезу папахи.