Ценность морального стимулирования в значительной степени определялась тем, кого, за что и как поощряли, награждали, кому, за что и какие давали почетные звания. Например, награды маршала Жукова ни у кого сомнений не вызывали в их заслуженности. А вот награды Хрущева и маршала Брежнева (особенно орденом «Победы») воспринимались с иронией, дискредитировали весь процесс награждения. Выдача наград к дням рождения, за длительное пребывание на высокой должности и т.п. не побуждали остальных лучше работать. А именно этим отличалась хрущевско-горбачевская эпоха Советской власти.
Еще важнее было карьерное продвижение по службе. Яркой характеристикой состояния этого вопроса был анекдот, в котором задавался вопрос, может ли сын генерала стать маршалом. Ответ следовал такой – не может, потому что у маршала есть свой сын. На ответственные должности часто самыми «проходными» оказывались эгоцентристы. Кадровая политика эпохи от Хрущева до Горбачева, как и моральное стимулирование, тоже не была эффективным средством стимулирования лучше работать, потому что задавала угодничество в качестве основного критерия оценки пригодности кандидатов к продвижению по службе-работе.
Важнейшим являлось материальное стимулирование. Оно было недостаточно индивидуализированным. Доминировала уравниловка в оплате труда. Одинаково получали хорошо работающие и нерадивые. Премии давали, но ими не награждали, а их лишали за недостатки в работе. Лучше стимулировала сдельная оплата, но если, по мнению руководства, рабочий начинал зарабатывать слишком много, ему увеличивали нормы, что приводило к снижению заработка, но сохраняло интенсивность работы. И рабочий ограничивал свою производительность труда рамками, которые, по его мнению, не могли привести к увеличению норм.
Надбавки кандидатам наук и докторам платили независимо от того, каких успехов они добивались после защиты диссертации. Отсюда главным для научных кадров становилось «остепенение» (получение ученой степени), позволявшее получить вожделенную надбавку и занять более высокооплачиваемую должность, а не заниматься собственно наукой. К тому же, если кто-то (особенно из молодых ученых) и осуществлял какие-нибудь оригинальные научные разработки, то у него сразу же появлялись «соавторы» из вышестоящих начальников.
Девальвировалась деятельность инженера и высшего образования в целом. Обычный грузчик получал больше инженера. Его материальное положение точно отражалось в народном фольклоре, в частности, в таком анекдоте. Грабитель на улице подходит к прохожему и требует отдать ему свои деньги. Прохожий отвечает, что у него нет денег, так как он инженер. И грабитель разочарованно заявляет: «А-а-а, ты инженер? Возьми десятку (крупные по советским временам деньги)».
Много денег заработать в правовом поле в СССР было практически невозможно, поэтому относительное богатство было верным признаком неправедности его приобретения.
В-третьих, уровень и эффективность управления на промышленных и сельскохозяйственных предприятиях, в организациях, учебных и научных заведениях, Вооруженных Силах, силовых органах и иных структурах из других сфер деятельности в целом значительно снизились. Этому, прежде всего, способствовала кадровая политика, проводившаяся в стране в отношении всех уровней власти. Показатели эффективной деятельности повсюду заменялись распространившимися очковтирательством, приписками, парадными докладами о мнимых успехах.
Ущербная государственная система хозяйствования превратилась в фактор формирования и развития у советских людей эгоцентризма, рождавшегося из желания хорошо жить. Она показывала неспособность власти эффективно удовлетворять потребности людей и тем самым увеличивала нарастание противоречия до конфликтного уровня между собой и народом, образованию у людей негативного отношения людей к КПСС и лицемерно пропагандируемой партией идеологии.
2. Теневая рыночная система обогащения.
Если государство не могло удовлетворять растущие потребности людей, особенно с эгоцентрической направленностью личности, то за это дело брались эгоцентристы по своей природе активные и напористые, а часто даже агрессивные и бесцеремонные в деле обеспечения себя благами. Тем более, что многие из них находились на руководящих должностях всех уровней власти. В их руках были властные полномочия, позволявшие им организовывать теневой бизнес.
Началась она с обычной коррупции – взяток. Стали брать многие, от кого зависело решение житейских проблем советских граждан (гаишники, сантехники, различного рода проверяющие, в военкоматах, в ВУЗах, кадровики при назначениях на должности, руководители разных рангов и т.д. и т.п.). В коррупционные превратились целые отрасли: торговля, сфера обслуживания, система общепита, автосервис, производство драгоценностей и товаров народного потребления. Было поражено теневым бизнесом и сельское хозяйство, особенно в республиках Средней Азии. В официальной торговой сети многих товаров, пользующихся повышенным спросом, не было, а из-под полы по накрученной цене можно было купить все. Спекуляция процветала. Появились подпольные цеха, производившие псевдоимпортную продукцию. Теневая рыночная экономика гибко реагировала на запросы населения, производила товары, которые раскупались людьми. В это же время произведенная официальная продукция ширпотреба пылилась на полках магазинов, не востребованная покупателями. Причем самым удивительным было то, что порой и официальный, и подпольный товар производился на одной и той же фабрике. На ней порой существовало как бы два плана: один государственный, а другой – для подпольного сбыта.