На самом деле Григорий Афанасьевич весь день провёл в раздумьях. После падения с лестницы Сашка очень сильно изменился. Он будто стал другим человеком. К тому же эти отвары, которые он ни с того ни с сего начал готовить…
Сначала мужчина думал, что внук стянул из сейфа один из дневников с аптекарскими рецептами, но оказалось, что все они на месте. А когда сегодня позвонил старик Воробьёв и в течение получаса благодарил за лекарство и расписывал, как хорошо он теперь видит, Филатов понял, что это не просто везение или подсмотренный рецепт, а настоящий дар.
Теперь надо это объяснить матери Саши, ведь она тоже должна об этом знать.
— Лида, ты же видела наши родовые аптекарские дневники? — издалека начал он.
— Видела. Неужели украл, паршивец? Ведь знает, что нам запретили ими пользоваться…
— Нет-нет, все на месте. Я не о том… Как ты думаешь, откуда они вообще взялись?
— Все члены вашего рода записывали туда удачные рецепты. Разве нет? — заинтересовалась она.
— Все, да не все, — загадочно произнёс старик. — Эти дневники создавали те, кто имел сильный дар мастера аптекарской магии. Они рождались такими и с самого детства демонстрировали свой талант. У них была особая связь с природой, поэтому они могли создать лекарство от любой болезни. Остальные члены рода лишь дополняли или дорабатывали эти рецепты. Последним сильным магом в нашем роду был мой прадед Селивёрст.
— Вы думаете… — ахнула она и прижала руку ко рту.
— Да, — кивнул старик Филатов. — Похоже, в нашем Шурике открылся этот дар. Поэтому наша с тобой задача сделать всё, чтобы помочь ему развиваться.
— А если об этом узнают имперские служаки? — ужаснулась она. — Они же посадят Сашку.
— Не посадят. Пусть сначала докажут, — сурово сдвинул брови дед. — Но внуку я палки в колёса вставлять не буду. Значит, пришло время, чтобы в нашем роду вновь появился мастер.
Лида смахнула выступившие слёзы и решительно кивнула.
— Вы правы. Мы ему поможем.
Через двадцать минут я стоял у ворот величественного зеленого здания, утопающего в тени огромных деревьев. Двор не был освещен, подсвечена только дорожка до крыльца.
Тут я заметил, как от садовой скамьи отделилась тень и двинулась мне навстречу. Это была служанка в белом чепце.
— Вы — Александр Филатов? — уточнила пожилая женщина через фигурные кованые ворота.
— Да, это я.
— Прошу, идите за мной. Баронесса ждёт вас в своей комнате, — она открыла створку ворот и пропустила меня внутрь.
Мы зашли в дом и направились к лестнице на второй этаж. Было видно, что Завьялова богата: картины в позолоченных рамах, статуи, фрески и лепнина. Под ногами носились и тявкали белые пушистые собачки.
Я порылся в воспоминаниях, но не увидел баронессу. Шурик о ней слышал, но лично не был знаком и не знал, как та выглядит. Ну что ж, отличный повод создать о себе нужное впечатление, а то предыдущего владельца тела никто всерьёз не воспринимал.
Служанка привела меня к белоснежной двери и несмело постучала.
— Войдите, — послышался властный голос, и я узнал баронессу.
Служанка глубоко вдохнула, задержала дыхание и распахнула передо мной дверь.
Горгоново безумие! Чем здесь так воняет? Благовония или кто-то сдох? Как здесь живут люди, если даже у такого опытного алхимика, как у меня, спёрло дыхание? Я же сейчас задохнусь!
Зажав нос рукой, я зашел в комнату. Сквозь дым горящих ароматных палочек разглядел большую белоснежную кровать с балдахином. На ней лежала женщина в красном атласном халате, обнажив одну ногу. Из-за дыма я не мог разглядеть её лицо.
— Александр, вы уже пришли? — изобразила она удивление. — Вы извините, что встречаю в таком виде. Просто я сегодня себя плохо чувствую. Подойдите ко мне поближе.
Она вытянула руку с золотыми перстнями и поманила пальцем, но сама даже не привстала, а халат будто нечаянно распахнулся на груди, обнажив нижнее бельё. Похоже, Лида права, и баронесса пытается меня соблазнить.
Я сделал несколько шагов к ней навстречу и почувствовал, что запах усилился. Это явно не аромат горящих благовоний, а… приторный запах дряхлого старческого тела. Вряд ли кто-то чувствовал его так же сильно, как я, но эфир исходит от всего живого.
Дым немного рассеялся, и я увидел, что передо мной лежит женщина средних лет с белокурыми локонами и ярко-красными губами. Её моложавое лицо резко отличалось от дряблой кожи на шее. Наверное, именно поэтому она так уговаривала Лиду продать ей ману.