Мы вернулись в кабинет Когана, и он позвонил Боткину с просьбой поделиться растениями.
— Нет-нет, мне нужно совсем немного, — быстро заверил лекарь собеседника. — К тому же я готов заплатить, если потребуется… О, премного благодарен, Расмус Артурович. Скоро мы прибудем… Я возьму с собой одного молодого лекаря… Да-да, увидимся, — Давид Елизарович завершил разговор и протяжно выдохнул. — Вам нужно изменить внешность. Вы очень похожи на своего отца, а Боткин сегодня тоже в своём саду, поэтому может узнать вас.
Изменить внешность — это я запросто. Но не хотелось, чтобы Коган знал, на что на самом деле я способен. Вообще о том, что я алхимик, лучше никому не знать. Близкие могут списать это на открывшуюся сильную аптекарскую способность, а вот остальные могут захотеть проверить, и тогда… Не знаю, что будет, но точно ничего хорошего.
— Что вы предлагаете?
— Белый халат, очки и лекарский чемоданчик, — немного подумав, предложил он. — Не думаю, что Боткин будет сильно к вам присматриваться, но осторожность не помешает.
Всё необходимое нашлось быстро, и вскоре из зеркала в фойе лечебницы на меня смотрел молодой лекарь.
Очками со мной поделился пожилой санитар. Сквозь них я, правда, видел очень расплывчато, но главное — не дать Боткину меня узнать, а с остальным справлюсь. Для поиска нужных эфиров мне глаза не нужны.
До ботанического сада пришлось ехать почти час. Это время мы с Коганом посвятили обсуждению дальнейших планов, касающихся нашего сотрудничества. Давид Елизарович настаивал на том, чтобы увеличить перечень поставляемых препаратов в его лечебницы, но я пока согласился только на те, что производят мои вассалы. Самому изготавливать обычные средства мне совсем не интересно, тем более в большом количестве.
Автомобиль Когана подъехал к высоченным резным воротам, распахнутым настежь. Справа поток людей заходил в сад, слева выходил.
Мы влились в толпу заходивших, но метров через сто отделились от основной массы и направились по каменной дорожке к виднеющимся стеклянным сооружениям.
— Вы здесь уже были? — поинтересовался Давид Елизарович.
— Нет, впервые, — ответил я, взглянув на крякающих уток в пруду, возле которого мы проходили.
— Тогда я проведу вам краткую экскурсию, — с довольным видом произнёс он. — Вон в том здании находится самая большая во всей империи коллекция гербариев… Вон тот лес на самом деле дендрарий. В нём собраны деревья, кусты и лианы со всех уголков земли. Советую посмотреть, — он указывал то в одну, то в другую сторону. Я же делал вид, что мне интересно то, о чём он говорит, а на самом деле принюхивался, пополняя собственную коллекцию местных эфиров.
— … розарий, а за ним сиреневый сад. А ещё…
— Куда мы идём? — прервал я словоохотливого собеседника, который, похоже, здесь знает всё не хуже работников сада.
— К оранжереям с лекарственными растениями и манаросам. Кстати, мы уже почти пришли, — он кивнул на ближайшее стеклянное сооружение.
В отличие от остальных мест сада, вход в эту оранжерею был строго по пропускам. В охране стояли амбалы-простолюдины, но от их начальника исходила магическая энергия.
Коган назвал своё имя, и нас пропустили. Как только двери оранжереи открылись, я окунулся в чудесное облако разнообразных эфиров. Здесь не было сорняков или случайных растений, поэтому я бы с радостью забрал себе по образцу каждого растения. И не только…
— А вот и Боткин, — шепнул мне Коган и, растянув улыбку, двинулся навстречу мужчине неспешным шагом приближающегося к нам.
Я спустил со лба очки и взглянул на него поверх них. Боткин оказался мужчиной лет шестидесяти с широким лицом, тонким прямым носом и светлыми волосами. Он тоже попытался казаться приветливым, но глаза оставались холодными и колючими.
— Давид Елизарович, давно не виделись, — басом проговорил он и протянул руку Когану, лишь мельком взглянув на меня.
— Ваша правда, Расмус Артурович. Жизнь летит, дела не заканчиваются. Знаете ли, я очень рад возможности побывать в вашем саду и встретиться с вами.
— Да-а, покой нам даже не снится, — кивнул он. — Что вы хотите найти в моём саду?
— На самом деле ничего особенного, просто мои молодые лекари хотят испытать на больных какую-то новую методику, и им нужны некоторые манаросы. Вы позволите срезать несколько листов и стеблей? — с улыбкой спросил Коган.
— Да, конечно, тягу к знаниям надо поощрять… Но срезать только в присутствии цветовода, — сухо сказал он.
— Ну тогда выделите моему лекарю сопровождающего, а пока мы с вами выпьем по чашке с чая с особым голландским шоколадом, — Давид Елизарович вытащил из своего чемодана коробку конфет, перевязанную красной атласной лентой.