Минут через десять средство полностью выпарилось. Остались лишь травы на дне стакана.
— Что это было? — профессор взял стакан, понюхал его и внимательно посмотрел на меня.
— Сделал обеззараживающий туман. Он отлично помогает справляться с различными паразитами, грибками, плесенью и даже микробами. Правда, для лучшего эффекта я бы добавил ещё несколько эфиров, но их здесь не оказалось.
— Чудеса, — выдавил он и изумленно покачал головой. — Как ты всё это делаешь?
— Вы правда думаете, что я вам всё расскажу? — усмехнулся я. — Это тайна рода.
— Возможно, когда-нибудь ты будешь мне доверять и расскажешь вашу тайну. А пока давай подумаем, что нам делать с этим манаросом, — он поставил стакан на стол и подошёл к контейнеру. — Нам надо описать его и внести в справочник манаросов.
— Я могу многое о нём рассказать. Если хотите, конечно.
Щавелев пожал плечами, открыл толстую тетрадь с потрепанной обложкой и взял позолоченную ручку.
— Позже проверю его в вытяжном шкафу. Но твои наблюдения мне тоже очень даже интересны.
Я прикрыл глаза и в точности воссоздал в памяти эфир растения. Из него могло получиться неплохое зелье от сонного паралича, но из-за его способности поражать организмы других живых существ он очень опасен в использовании.
Я продиктовал профессору всё, что узнал про манарос. Он был очень удивлён такому подробному описанию, но записал всё слово в слово.
— Чуть позже я им всё-таки займусь, но приму все меры предосторожности, — сказал Щавелев и убрал контейнер в металлический шкаф под замок. — По-моему, первый день вашего присутствия в составе нашей группы вышел довольно продуктивным. Сегодня группу я не собирал, но в следующий раз обязательно познакомлю вас с остальными.
— Старшекурсники?
— Только двое. Остальные аспиранты и один доцент. Мы часто занимаемся манаросами, но главная задача нашей группы — создание лекарственных средств. Всё-таки мы аптекари, — подмигнул он мне.
Мы вышли из лаборатории и поднялись на первый этаж академии. Царила нетипичная для этого места тишина. Оказывается, пока мы разбирались с манаросом, занятия уже закончились. Только со стороны стадиона слышались восторженные крики и удары, видимо, мяча.
Попрощавшись с Щавелевым, который направился к деканату, я вышел на улицу и поёжился. Заметно похолодало. Дул северный ветер и моросил мелкий неприятный дождь.
Я поднял воротник пиджака и поспешил к своему седану, одиноко стоящему в четвертом ряду.
Когда вернулся домой, оказалось, что дед уже уехал в Торжок, а Дима договорился сегодня вечером встретиться с родами, которые когда-то тоже были нашими вассалами. Выяснилось, что не только Огневы, Иванишвили, Ван и Зощенко примкнули к Филатовым, когда те поднялись, но и многие другие. Дед и Дима хотели точно знать, кто всё ещё с ними, а кто уже пошёл своей дорогой или нашёл более подходящих сюзеренов.
Я поднялся к себе переодеться, когда начали подъезжать гости. Дима решил встретить их в гостиной, куда велел служанкам принести напитки и подносы с закусками. Накрывать стол Лида отказалась. Сказала, что не намерена кормить тех, кто, возможно, уже отделился от нас и использует знания и рецепты, полученные от Филатовых, для своих целей.
Я надел джинсы, белую футболку и спустился вниз. В гостиной было многолюдно. Встретили меня дружелюбно. Я усдышал о себе много приятных слов. Но также заметил трёх мужчин, которые лишь сухо кивнули и продолжили что-то еле слышно обсуждать.
— Саша, помоги мне на кухне, — шепнула Лида и буквально утянула меня из гостиной.
— Ты хотела о чём-то поговорить? — спросил я, когда мы зашли на кухню, где служанки торопливо расставляли на блюда различные закуски.
У меня слюни потекли от запаха и вида еды. В последний раз я ел в кафе, когда мы сидели с Сеней и Леной. Да и там почти ничего не съел, только успел попробовать шоколадное пирожное, которое буквально смела Лена — оно ей очень понравилось.
— Думаю, что Григорий Афанасьевич поторопился с отъездом. Всё-таки Дима ещё не совсем восстановился и мало что знает о тех годах, пока его не было с нами, — вполголоса сказала Лида. — Григорий Афанасьевич рассказывал, что некоторые вассалы говорили ему, что теперь Филатовы — никто и не вправе ничего требовать у них. К тому же твой дед освободил от подати только членов своего рода и некоторых вассалов, которые работали только на нас, а не всех вообще. Но они почему-то тоже решили, что раз мы оказались в такой ситуации, то больше нам ничего не должны. Да мы бы и сами не взяли — всем тяжело было, но ведь могли бы и предложить, — возмутилась она.