Он стал намного тяжелее благодаря Насте, которая кормила его не только ягодами и яблоками, но и выпечкой.
Первым делом я попросил его принести мне стул из столовой. Секунда, и стул опустился на мою кровать. Похвалив зверька, я отправил его за колбой в лабораторию. Чтобы он не перепутал сосуд с другой посудой, я очень точно представил его себе и отправил ему мыслеобраз.
— Чик-чик-чик, — защебетал он и пропал.
Не успел я дойти до кровати, как снова послышалось его «чик-чик-чирик», и колба очутилась на полу передо мной.
Тут мне в голову пришло, что Шустрик мог бы принести мне телефон Щавелева из его дома. Я сразу не сообразил взять его и посмотреть, с кем он общался. Но как объяснить Шустрику путь до дома профессора?
Я не придумал ничего лучше, чем мысленно «показать» зверьку дорогу до академии, по которой езжу на седане, потом стадион, академгородок, дом Щавелева, комнату и сам телефон. Всё это время Шустрик смотрел на меня словно заворожённый и даже не шевелился.
«Принеси телефон!» — мысленно велел я, держа перед глазами образ разбитого прибора.
Шустрик защебетал, взмахнул хвостом и пропал.
Прошло чуть более минуты, когда я начал тревожиться. Шустрик перемещался очень быстро, поэтому я не понимал, где он может так долго задержаться. А вдруг он потерялся? Мечется теперь по всей Москве и не может найти дорогу домой. Или его кто-нибудь поймал. Или телефон уже забрали, и Шустрик пытается выполнить задание, которое я ему дал, но не может.
Ещё через две минуты напряженного ожидания я забеспокоился не на шутку и сильно пожалел, что отправил его в такую даль. Мне даже пришло в голову сесть в машину и ехать за ним, но тут что-то щелкнуло, и с потолка на кровать свалился зверёк.
— Шустрик! — я бросился к нему и увидел, что он еле дышит, но в лапках держит тот самый телефон.
Я бросился к тумбочке, в которой хранил свои зелья, вытащил «Исцеление» и влил в рот Шустрику. Его эфир не говорил о серьёзных проблемах, но зверёк явно сильно устал и выдохся. Термин «загнанная лошадь» идеально подходила его состоянию. Пожалуй, я переоценил его возможности.
Вскоре зверёк приподнялся и, жалобно защебетав, пару раз дёрнул хвостом. Жаловался, бедняга. Я погладил его по шерстке и пообещал, что не буду больше так напрягать, а затем отправил на кухню съесть чего-нибудь вкусного. Зверек вмиг пропал и вскоре явился с пирожными в виде трубочек с кремом. Ну хитрюга, знает, где лакомство лежит.
Я хотел включить телефон Щавелева, но ни одна кнопка не отзывалась. Открыв сзади крышку, увидел, что нет ни аккумулятора, ни специальной карты. Кислота раствори этих негодяев! Всё-то они предусмотрели. Зря только Шустрика помучил.
После ужина, состоящего из запеченной индейки с овощами и вишневого пирога, мы с дедом поехали на вокзал за саженцами манаросов.
— Дед, хотел с тобой поговорить по поводу сообщества, — подал я голос. — Как думаешь, принять приглашение и вступить в «Лигу безликих»?
— В «Лигу безликих»? — задумался он. — А на кой-чёрт они тебе нужны?
— Не знаю, но говорят, что престижно быть членом сообщества. Не всех туда берут.
— Был я по молодости в одной из таких сообществ. Еле отвязался, — смутился он. — По глупости попёрся в это сообщество вслед за большегрудой девахой, которая меня даже не замечала.
— Чем вы занимались?
— Помогали друг другу экзамены сдавать, деньгами выручали, справки липовые делали, чтобы сбежать с занятий. Короче дурью маялись, — махнул он рукой и повернулся к окну, за которым мелькали огни ночного города.
— Всё? — прервал я затянувшееся молчание.
— Нет, не всё, — он явно не хотел вспоминать о том времени. — Сначала ко мне все были очень хорошо расположены, я действительно подумал, что оказался среди друзей. Но потом… Потом оказалось, что я должен общаться только с теми, кого они одобряют. Должен подчиняться их правилам, даже если они мне не нравятся.
— Что за правила такие?
— Нас науськивали против неугодных, и мы должны были гнобить других студентов, пакостить преподам, воровать редкие ингредиенты из лаборатории и тому подобное. Я не хотел этим заниматься, поэтому попытался выйти из сообщества, и тут началось, — он сморщился так, будто даже от воспоминаний о тех днях сводило скулы, как от лимона. — Сначала меня уговаривали, затем угрожали, а потом заставляли заплатить огромные отступные в обмен на сохранение тайн Филатовых.