– Словно мозаика.
– Нет, не мозаика, это холст-масло.
Светлана с удивлением оглянулась на, заговорившего с ней, человека.
– Вы читаете мысли?
– Нет, к сожалению. – Рядом с ней сидел дядечка неопределённого возраста, неопределённой внешности, но очень интеллигентного вида, про такой типаж, раньше бы сказали – «из бывших».
– Как же вы поняли о чём я думаю?
– Я не понял, я услышал – Вы это в слух сказали.
– А…
– И были правы. Эта картина выполнена так, чтобы производить впечатление старой инкрустации или фрески, слегка высветленной временем.
– Надо же…
– Да. А делал её Михаил Александрович, по заказу самого графа Витте. Для украшения интерьера художественного павильона, на Всероссийской художественно-промышленной выставке, в Нижнем Новгороде. Тогда было изготовлено два панно, вот это «Принцесса Грёза» и второе «Микула Селянинович», которое, к сожалению, не сохранилось. Помогали в работе Врубелю не абы кто, а Серов и Поленов, но, увы, высокое жюри забраковало работы. И не рекомендовало выставлять их в художественном павильоне.
– О как. – Только и нашлась, что сказать Светлана.
– Да-с. – Интеллигент посмотрел на реакцию Светланы и, видимо остался доволен, поэтому с удовольствием продолжил. – Тогда небезызвестный Сава Мамонтов, который отвечал за художественное оформление выставки и, кстати, по другой версии, именно он, а не Витте, привлёк, тогда никому неизвестного, художника к этой работе. Так вот, он на свои деньги построил ещё один павильон, где и выставил оба панно. А на крыше разместил огромную вывеску «запрещённые панно Врубеля». Как и всё запрещённое, это вызвало ажиотажный интерес публики, и сделало художника популярным.
– Боже, какие страсти. – Светлана внимательно слушала, и с ещё большим интересом рассматривала «Принцессу Грёзу». – А, почему панно запретили? Я не вижу в нём, ничего крамольного.
– Тогда, члены академии художеств, сочли его нехудожественным произведением, слишком уж оно отличалось от тогдашних понятий о красоте, а сейчас это признанный, мирового уровня шедевр.
– Очередная ирония судьбы. – Светлана огляделась. – А где можно посмотреть на рисунки?
– Вон в тех стеклянных витринках. – Мужчина указал на стеклянные витрины, расставленные вдоль стен зала. – Рисунки меняют всё время, им вредно находится долгое время на свету.
– Ого, пойду посмотрю, спасибо за интересный рассказ.
Только она встала, как в зал вошла группа женщин, очевидно сотрудниц музея, среди которых была Мария Минаева-Рюмина. Светлана замерла от неожиданности, соображая, что же ей делать, только стояла она неудачно, как раз на пути движения группы. И пока раздумывала, куда бы ей деться, все женщины обошли её, кроме одной. И это, конечно же, была Мария. Она тоже начала обходить её вместе со всеми, но посмотрела на «препятствие», и остановилась, как вкопанная.
– Опять ВЫ?
– Опять я.
– Что вы здесь делаете? Вы что, теперь, преследовать меня будете? – Начала она тем же наступательным тоном, каким спрашивала про, якобы Лермонтова, час назад.
– Я? – Искренне удивилась Светлана. – Это вы меня преследуете, я-то уже здесь, а вы пришли только сейчас.
– И что вы здесь делаете? – Продолжала наступать Мария, но Светлана уже взяла себя в руки и даже, оценила чёрный юмор ситуации:
– Ну, уж не сексом занимаюсь, конечно. – Поддела она Марию, от чего та опять покраснела. Заметив это, Светлана решила развить успех, и сама перешла в контратаку:
– Почему вы всё время требуете от меня отчёт, где я бываю и чем занимаюсь? Я же не спрашиваю у вас: – Кто был, тот вчерашний красавчик, и куда вы пошли вместе с ним?
Так неожиданно для себя они обе продолжили незаконченный разговор, который, видимо, сильно волновал их, и им обеим ещё, оставалось много чего сказать друг другу. А вернее «высказать».
Мария задохнулась от наглого вопроса, но, несмотря на то, что понимала, всю абсурдность их перепалки здесь, посреди Третьяковки, на глазах у всех – не прекращала, и даже стала отвечать.
– Это мой жених, и он проводил меня домой.
– Аааа. – Очень понимающе протянула Светлана, вложив в это «Аааа» отчётливо читаемый смысл – «Так я и знала – поехали заниматься сексом».
– Что?
– Да, нет. Ничего.
– Вот именно: – ничего. И мы не занимались с ним сексом вчера. – Неожиданно для себя, добавила Мария, словно услышала Светлану.
– А позавчера?
– И позавчера тоже. – Продолжила она в запале, но наконец спохватилась, что это уже через чур… что говорит она уже, много лишнего. – Какое вам дело до этого? Что за допрос?
– Вы первая начали спрашивать меня про секс.