Он же аккуратно прошел мимо растяжек с консервными банками, не задев их. Но я все равно умней оказался. Он не ожидал такой подставы со стеклом на ровном полу. Стекла то и не видно под слоем пыли и беспорядочного барахла. Ха!
Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем я услышал легкое и осторожное потрескивание чьих-то коленных суставов на лестничной площадке. Он разминается, перед тем как идти дальше ко мне. У меня в голове два пути развития событий. Либо я тоже стараюсь размяться, одновременно с ним. Но это может выдать меня, и он снова затихнет, продолжая изматывать меня ожиданием, пока один из нас не сорвется и не попытается прекратить это томление пред чьей-то смертью. Шорох моей одежды или хруст суставов скажет ему, что я жду его, тоже разминаюсь и конкретное место моего присутствия. Второй путь – продолжать не шевелиться. Это дает другое преимущество – неожиданность. Он не сможет сходу определить мое местоположение, и будет думать, что я сплю. Будет думать, что я не ожидаю его. Но у меня появляется серьезный минус – затекшие ноги. Это не позволит иметь мне мою привычную скорость передвижения во время атаки. Останется одна надежда на точный выстрел. Главное, чтобы он не сумел меня тоже ранить, по крайней мере, серьезно. Иначе – это медленная и мучительная смерть с гангреной или кучей других бактериологических причин умереть от опасной раны.
Решение принимается мною почти моментально. Я остаюсь стоять на месте, чтобы выстрелить, когда появится возможность.
Слышу его осторожные шаги по полуразрушенной лестнице. Он крадется. Делает несколько шажков, останавливается, прислушивается. Ждет минуту-две, и продолжает подъем. Это серьезный хищник, который мыслит толк в охоте. Скорее всего, это так, потому что последнее время на ужин мне попадаются только они. Наверное, численность оставшихся в живых людей в нашей «бочке», сократилось настолько серьезно. Что остались только самые сильные и осторожные, такие как я, и такие как он. Теперь каждый прожитый день будет оставлять только самых лучших хищников в живых. Награда за сообразительность и осторожность – жизнь.
Он остановился у входа в квартиру: прислушивается к звукам и принюхивается к остаточному запаху готовой еды. Я слышу, как он громко сглотнул слюну. Мои нервы уже на пределе, хочется скорее покончить со всем этим и уйти с этого места стоянки. Возможно, что в этот раз в поисках пищи мне придется менять район. Это плохо, потому что охотится легче в знакомой местности, где тебе знакомы все углы и развалины. Уходить в лесополосу, как показала практика жизни, нельзя. Я непривычен к лесным шорохам и не понимаю, как возможно защититься, не имея за спиной, хотя бы одну каменную стену, пускай и разрушенную.
Он зашел в квартиру, медленно перенося вес с ноги на ногу, стараясь не скрипеть вздувшимися от сырости половицами. Шаг. Второй. Пауза: прислушивается. Когда он замирает, я перестаю дышать. Делаю медленный вдох и тоже слушаю. Мое сердце стучит в моих висках, кажется, что его отчетливо слышно в образовавшейся тишине. Иногда очень хочется, чтобы это не было моей реальностью. Хочется, чтобы это было все понарошку. Чтобы мне снова десять лет, и я играю с друзьями в прятки. Я спрятался от них и жду, когда они пройдут мимо, чтобы добежать до стены и коснуться до нее рукой. Тогда я победил бы, а они снова бы водили, пока нам не надоело бы. Но это не так, это, к сожалению, не может быть моей реальностью. И мне придется делать всё для того, чтобы выжить. Придется не дышать, когда это надо. Не двигаться, когда это необходимо. Убивать, когда нет другого выхода.
Он проходит на кухню, замирает снова: видимо находит мангал с еще теплыми углями. Он, скорее всего, подносит сейчас руку к нему, чтобы определить примерную температуру находящихся в нем углей. Я знаю, что они еще теплые, и он насторожится от этого еще сильнее. Теперь я слышу его шаги в мою сторону. Нас разделяет толстая бетонная стена, та к которой я прислонился. Так что насчет того, что он меня прострелит через неё, я могу, не беспокоится. Надпочечники снова с болью снабжают меня адреналином, в преддверии приближения опасности. Я снова весь мокрый от пота, снижается чувствительность и учащается дыхание. Дышу тихонечко ртом, вытянув немного вперед губы, чтобы свист выходящего воздуха через забитые пылью крылья моего носа не выдал меня. Он все ближе и ближе. Наконец, он останавливается возле дверного проема в мою комнату. Я слышу его дыхание. Оно ровное и уверенное. Он сейчас думает, как безопасней всего заглянуть в комнату, чтобы остаться в живых. Я думаю, о том, чтобы убить его, как только он высунет голову. Мы оба думаем. Я слышу, как его одежда тихо шуршит: он делает какое-то движение. Мне нужно угадать, какое. Ответ приходит мне в голову незамедлительно: он приседает, чтобы голова и корпус находились ниже привычного уровня нападающего. Чтобы мельком выглянуть снизу и тут же выстрелить, в поджидающего меня. Он надеется, что у него это получится. Я надеюсь, что нет. Мы оба надеемся.