Глава № 7.
Знаете, как бывает? Не знаете. Точно, не знаете. Просыпаешься, открываешь глаза и дергаешься в испуге в сторону, потому что кто-то стоит и смотрит на тебя. Страшно? Еще бы. Кто-то смотрит на тебя беззащитного, свернувшегося калачиком беспомощного человека. Всего лишь человека. Скажешь: Не страшно? А я утверждаю, что страшно. Потому что в один такой день своей жизни я открыл глаза, не ощутив в своей руке привычного пистолета, и увидел перед собой силуэт окончания пальцев ног в белых гольфах. Первая реакция – испуг. Я метнулся всем телом в угол комнаты, туда, где стояло мой АК, и автоматически проверив наличие в нем патронов, направил его на стоящего человека.
Хочется жить. Мне хочется жить. Дурацкое желание, толкающее меня вперед. Я хочу жить, разве это плохо?
На курок не нажал, потому что передо мной оказалась маленькая девочка-подросток. Прямо, как по Набокову-педофилу. Она в своей школьной, казавшейся ей тесной темно кофейной форме, с одетым поверх белым кружевным передником наводила мысли, касающиеся только секса. Или только смерти? Или только еды? Или всего, что могло казаться темы власти в этом мире. Потому что и еда, и секс, и смерть это всего лишь видимая власть над окружающим миром, которая возбуждает больше, чем всё, что может возбуждать. Как тебя возбуждает власть над свиньёй, которую ты заколешь, и будешь вкушать с чесночным соусом, мысля о своём духовном бессмертии. Свинья же ведь похожа на человека. Было доказано, что она всё понимает и чувствует. Она может переживать множественные оргазмы и размышлять о своем существовании, даря людям идентичные с ними органы для имплантации. И что? Ты или я перестал, её есть? Нет, но стал больше думать о своём божественном величии.
Или секс, который заключается во властвовании одной воинственной сущности, над другой, готовой тебе покориться. Что может быть лучше всего изнасиловать и съесть? Да, наверное, ничего. Так, чтобы вторая сущность просила о пощаде, размазывая слёзы по своему лицу, и тихо хныкала, зная, что ты изваляешь её в грязи и сделаешь больно. Больно так, чтобы она почувствовала своё тело, чтобы ощутила его границы. Ведь, это в твоей власти. Чтобы нервные импульсы пробежали со скоростью света прямо в мозг, извещая о приближении боли. Чтобы сладость властвования над живым существом была разделена сладостью подчинения и покорностью этого существа. Но ты ведь себя мнишь выше. Тебе же ведь кажется, что ТЫ – высшая форма существующего организма на этой планете, который воссоздала природа по образу и подобию господа? Тебе кажется, что ТЫ – венец творения Божьего? Хочешь знать правду? Он не хотел этого ребенка. Он не хотел тебя. Аборт можно сделать до четырёх месяцев, а он опоздал. И теперь тебе придётся жить здесь.
Ты генетическая ошибка, которая возомнила о себе не весть что. Ты ребенок, которого никто не хотел, ублюдок. Ты ничтожество, которое думает, что оно лучший слепок с предсмертной маски богов. Тебе хочется жить вечно? Зря. Ничто не может быть вечно. Ты думаешь, что создан по образу бога? А кто твой Бог? Шестикрылый Серафим? Иисус Христос-Хиппи? Толстяк Будда? Зевс, мечущий молнии? Подумай об этом. Бог есть, но неужели ты считаешь, что он имеет имя или образ, способные уложиться в твоей безмозглой голове? Вряд ли. Но вернёмся к НЕЙ.
Её, ещё не оформившееся, казавшееся хрупким тело, с еле уловимым профилем, как будто недавно зачатой груди было очерчено темным контуром бесстыдно короткого сарафана, из которого произрастали обутые в белесые гольфы-чулки ножки. В её черной, как смоль волосах, словно цветки белого могильного пиона светлели и произрастали пышные банты снежной материи. Девочка-анимэ – так я моментально окрестил её идеальный девственный, но развратно-невинный образ. СЛАДКАЯ. Так я её назвал бы несколько лет назад, когда еще жил обычной жизнью, читая журналы, веря в гороскопы, голосуя за депутатов. Но это всё было так далеко теперь от меня, что только страх возник в моем сердце.
- Что ты здесь делаешь?
- …
- Кто ты? Что тебе надо?
- Что ты, как тряпка?! – Произнесла она звенящим голосом, в котором была холодная нечеловеческая нотка, и сделала
шаг ко мне.
- Стой! А то выстрелю! – прижался я плотней к бетонному углу.
- Великий воин-мужчина боится девочки? – нахмурила она свои тёмные густые брови, и сделала ещё один шаг ко мне.
- Мне плевать, что ты девочка! Ты же ведь бесшумно оказалась со мной рядом. Зачем? Что тебе надо?