Большеохтинский мост проржавел и наполовину обрушился, оставив кое-где небольшие участки с перекрытиями, позволяющими перебраться на следующую бетонную стойку, отделяющую три пролета друг от друга. Дальше первого пролёта ничего не было видно из-за тумана, но если повезёт, то не придется искать другой путь. Я наклонился к Светке, и повязал веревку вокруг её пояса и приподнял к подмышкам, так, чтобы та ещё туже стянулась, обвив её под руки и не причинив вреда, если вдруг сорвётся.
- Светка, теперь мы будем играть в скалолазов, а точнее в мостолазов, понятно?
- … - Светка мотнула согласно головой.
- Ты высоты не боишься? Нет?
- … - Она отрицательно мотнула головой.
- И знаешь что? Это здорово. Ты самая храбрая девочка на этом свете. Я обещаю, что всё будет хорошо. Видишь веревку вокруг своего тела? Это страховка, которая другим концом будет привязана ко мне. Так что ничего не бойся и старайся держаться ближе ко мне. Хорошо.
Девочка положительно кивнула, и мы полезли на мост. На нем осыпалась вся бетонная основа, оставив торчать в зыбкой реальности, покрытой туманом железные проржавевшие «рёбра», наводя мысли об останках мертвого кита. Светка шла в нескольких шагах позади меня, стараясь ступать медленно и верно, без лишних и резких движений. По раскрошившимся и потрескавшимся балкам ступал осторожно, сначала тщательно прощупывая поверхность и постепенно перенося тяжесть своего тела, а затем уже заносил ногу для следующего шага. Поверхность хрустела от маленьких ржавых завитушек и ссыпалась кусочками в воду, которая стремительно и шумно мчалась под нами.
Не понимаю, почему во всех фильмах, которые я смотрел до этого в мирной жизни всем, кто боится высоты, советуют не смотреть вниз. Интересно, а как они тогда увидели бы куда ступать, куда поставить свою ногу, если они туда даже не смотрят. Придурки они. Режиссеры или актеры? Да, все они хороши, придурки.
Вот и бетонная основа, твердь, на которую я ступил с удовольствием. Вытягиваю за собой веревку и помогаю Светке ступить на нее тоже. Она пыхтит, старается, цепляется за шершавую пористую поверхность, подминая ее под себя, исцарапывая в кровь свои маленькие коленки.
Сидим, отдыхаем, слушаем шум воды и свое дыхание. Светка играет какой-то непонятно откуда взявшейся светловолосой куклой. Не знаю как, но она находит почти новые игрушки везде, где бы мы не останавливались. Каждый вечер она строит разноцветные пирамиды из кубиков-рубиков, собирает пазлы, на которых изображены по-детски неумело нарисованные животные, одетые в одежду с бантиками и рюшечками, листает ламинированные яркие комиксы про принцесс и принцев. И каждый раз, когда я спрашиваю: откуда она взяла эти вещи, Светка смотрит на меня не понимающими глазами и молчит. Когда-нибудь она все же должна заговорить, и тогда я узнаю, как ее зовут на самом деле.
Немного отдышавшись, карабкаемся дальше, прощупывая каждый последующий шаг. Светка двигается аккуратно, след в след, ступая туда, где уже побывал я. Если сорвется она, то я вытяну ее на веревке, которой мы связанны. А если сорвусь я, то она дернет за конец на своем узле, еще до натяжения троса под моим весом и узел развяжется в доли секунды, не утягивая ее за мной. Но надеюсь, что этого не случится. Ни того, ни другого.
Спустя час напряженного перехода по хрупкой конструкции, мы спустились, наконец, на испещренную рытвинами набережную и притихли, слушая напряжение, повисшее в воздухе. Туман постепенно перед нами стал исчезать, концентрируя всю свою густоту за нами и открывая нам пространство без тумана. Как будто кто-то накрыл этот промежуток местности невидимым куполом и дохнул поверх него табачным дымом. Я почувствовал себя словно обнаженным. Словно муха с оторванными крылышками на ладони мальчугана, который волен сделать со мной что угодно. Я сижу, и меня может засечь каждый на километр вперед. И убить.
Дергаю веревку за собой и бегу к ближайшему полуразрушенному строению. Девчонка не успевает за моими широкими шагами и падает на кучу битого кирпича и начинает тихо хныкать. Останавливаюсь и отвязываюсь от нее. Она думает, что я ее брошу, и начинает хвататься за мои руки, стараясь на них повиснуть, поэтому приходится схватить её под мышку и мчаться дальше, как можно быстрее. У меня давно не было такой паники от ощущения незащищенности и неприкрытости. Она прекратилась только, когда я достиг почти целого здания по бывшей когда-то улице красных текстильщиков и влетел в железную дверь подъезда. Переводя дыхание, я прислушивался к звукам, которые хранил в себе этот дом и, ничего не услышав, кроме гулких ударов своего сердца в своих висках, постепенно успокоился и двинулся вверх по лестнице в поисках временного пристанища, где я смог бы оставить Светку с вещами и двинуться на разведку территории. Я расположился в одной из угловых квартир последнего этажа, из окна которой виднелись разрушенные остатки Смольного. «Так им, чиновникам, и надо» - подумалось мне. И что-то внутри ответило: «И тебе тоже»….