Делаю несколько шагов к первому столбу, за которым чёрная темнота и резко с приседом выскакиваю из-за него в готовности нажать на курок – ничего. Иду до следующего столба, и снова резко выскакиваю – пусто. Прохожу мимо установленной здесь парковой скамейки, на которой восседает пластмассовый клоун с красным носом, волосами и в одежде красно-белых полосатых расцветок с буквой М. Рональд Макдональд рядом с которым раньше фотографировались дети, присаживаясь на скамейку, так и сидел на ней в ожидании новой фотовспышки. Его лицо застыло в пластмассовой уродски напомаженной улыбке с немного приоткрытым ртом. Свет, падающий из окон, не освещает его лица полностью, потому что он сидит к нему спиной, иначе бы я заметил, как его озорные пластмассовые глазки пристально меня рассматривали и двигались вслед за мной. Дальше считаю, что все столбы и темные уголки проверять не имеет смысла. Ведь, если бы кто и был бы в этом помещении и хотел бы напасть, то уже бы давно это сделал. Лучше быстрей закончить эту вылазку и идти готовить есть, для моей Светочки. Надеюсь, ей понравятся эти открытки с кошечкой и ущербной, но милой собачкой.
Перемахиваю через стойку, оставляя на ней своей пятой точкой полоску стертой пыли, и сметаю рукой в вещмешок стопки соусов в порционных ванночках. И тут слышу чьи-то тихие всхлипы и чавканье. Замираю, чтобы понять, откуда они идут, и пространственно осознаю, что они в одном метре за моей спиной. Холодный пот струиться по спине. Медленно поворачиваюсь на корточках и вижу перед собой молодого бледного парня в белой разодранной пижаме. Свет освещает его на одну треть сверху, так что видно как он что-то старательно жуёт с полным ртом, в котором торчат мелкие осколки его зубов и плачет. Из носа текут сопли вперемешку с кровью и скапливаются на подбородке вместе с хлебными крошками и слезами в густое розовое месиво, которое, отрываясь крупными ошметками, падает на пол. Он дрожит всем телом, тяжело хрипло дышит через забитые ноздри, и умоляюще смотрит на меня. Отодвигаюсь от него на несколько гусиных шагов и выпрямляюсь, включая фонарик. Луч света выдернул из темноты его нижнюю часть тела, а точнее, её отсутствие. Торс парня был прикреплён к капельнице на колесиках и оканчивался мотком его же собственных кишок, по которым двигалась пережеванная еда и выпадала из болтающегося, словно шланг ануса свежими фекалиями. Одной рукой он придерживал свой желудок, а второй подтянулся по стойке и на скрипящих маленьких колесиках приблизился ко мне. Скрип-скрип. Скрип-скрип. Он еще подтянулся по стойке, стараясь сохранить равновесие, и стал ещё ближе, не переставая жевать и всхлипывать. Его кровавая «каша» во рту, похоже, стала постепенно проглатываться, потому что он неожиданно очень тихо, срывающимся голосом заговорил.
- Положите все на место и уходите. И тихо, а иначе ОН проснется и будет вас кормить. У нас небольшие перебои с поставками говядины, поэтому вы сможете сами выбрать что вам больше по вкусу. Весь выбор предоставлен прямо над вами…
Фонарик выхватил своим кругом подвешенные к потолку на крюки, впивающиеся в рёбра, человеческие тела с содранной кожей. Похожие на анатомические пособия по изучению мышечной системы они скалились в безгубой усмешке и таращили свои большие без век, словно рыбьи, глаза. Я попятился назад, но он еще раз подтянулся по стойке. Скрип-скрип. И продолжил.
- А сам ОН предпочитает свежее мясо, а у меня здесь – показывает на себя - самое свежее. Потому я уже пол года лучший работник месяца. Не знаю, на сколько меня хватит. Будете что-нибудь заказывать?
Я перепрыгнул через стойку, так будто у меня выросли крылья и, перегнувшись через нее, подхватил за лямку свой рюкзак с провиантом.
- Ну вот, вы разбудили его… - Сказал он мне пятящемуся к выходу спиной, мелькая белесым обрубком на скрипящих колёсиках в полосках света и тени. И тут я почувствовал легкое движение воздуха позади себя и развернулся. Сам Рональд Макдональд собственной персоной встал со скамейки и, перегородив мне дорогу, уставился на меня. В свете моего фонарика он оказался выше, чем я себе его представлял и страшнее. Мурашки животного страха забегали по мне и сжали легкие и мочевой пузырь, который тут же опорожнился теплой струёй в штанину, но я на это не обратил внимание. Внимание было приковано к клоуну в ожидании действий с его стороны. Его лицо неожиданно резко, в доли секунды, оказалось рядом с моим. Я еле успел отдернуть голову назад, на сколько позволили мышцы шеи. Когда его длинные и густые, словно лес толстых сосулек-ножей, растущих в несколько рядов зубов сомкнулись в миллиметре от моих глаз, обдав смердящим дыханием. КЛАЦ – отчетливо раздалось в моих ушах. Я нажал на гашетку автомата, из которого загрохотали выстрелы, вспарывающие кафельную действительность у меня под ногами. Поднять автомат выше я не успел. Несколько пуль прошило клоунские гигантские ботинки, когда тот с дьявольским смехом запрыгнул на свою скамейку, преодолев в воздухе около четырех метров и оттолкнувшись от нее, словно от батута, расправил руки, изображая ими крылья, исчез в абсолютно темной части помещения. Скрип-скрип. Скрип-скрип. – Заскрипело половина человека по ту сторону прилавка.