Шепчет песенку на ушко.
Но тогда эта девочка, которую я зову Светой останется одна. Без защиты перед лицом опасности. Одна одинёшенька во всём этом гадком мире.
Баю-баю, баю-бай,
И у ночи будет край.
А покуда детвора
Спит в кроватках до утра.
- Но ведь совсем недавно ты хотел умертвить её, чтобы она не мучилась, а ты насладился свежим человеческим привкусом мяса?
- Да, но тогда я еще не понял самого главного….
Спит корова, спит бычок,
В огороде спит жучок,
И котенок рядом с кошкой
Спит за печкою в лукошке.
- Что всё, что ты съел: будь это курятина или свинина, а может и человечина, как у меня. Попадает в новую жизнь, где я тоже рождаюсь заново. И в той новой жизни мы встречаемся снова и снова, меняемся ролями и снова поедаем друг друга?
- Не совсем. Например, ребенок, созданный, для того чтобы радоваться маленьким открытиям каждый день и радовать окружающих своим невинным видом. Он же достоин того, чтобы его защищали от зла? Пока он сам не определился в выборе себя.
- Но он слабое существо! Неспособное постоять за себя! Он должен умереть! В этом новом мире нет места слабым!
- Ты не выслушал мою главную мысль: ЛЮБОВЬ должна защищать своё чадо. А в данном случае единственная любовь этого АНГЕЛА – это Я.
На лужайке спит трава,
На деревьях спит листва,
Спит осока у реки,
Спят сомы и окуньки.
Баю-бай, крадется дрема,
Он разносит сны по дому
И к тебе пришел, малыш -
Ты уже так сладко спишь.
- Зачем я подписался под всё это? Зачем?!
- Думаешь от тебя что-то зависит? Думаешь, что сможешь что-то изменить? Думаешь тебе надо где-то подписываться?
- В смысле?
- Я имею в виду, что неужели ты думаешь, что кто-то спрашивает рыбок, когда кидает включенный кипятильник в аквариум? Кто-то интересуется мнением хомячка, когда его опускают в террариум к удаву?
- НЕТ! ЭТО НЕ ТАК!
- Что не так? Или ты не срубал головы одуванчикам тонким прутом, который со свистом разрезал воздух? И звук стоял такой, как будто бы огромный шмель пролетает со скоростью пули.
Ты их спрашивал: Хотят ли они так умереть?
Было такое?
- Но это никак не связанно! Это незначительно! Это все делают!
- Или не приходилось тебе заливать муравейник водой, чтобы поиграть в потоп? Ты спрашивал муравьёв: Хотят ли они этого?
- Я не хомячок! Я не рыбка! Я не муравей!!!!
- Уверен? А кто ты?
- Я человек. Вот видишь: Ноги, руки – голова! Я говорю, я мыслю, я живу!
- Это не доказательство. У солдатиков из пластмассы, которых ты плавил над муравьями, тоже были руки и ноги.
А мыслят и камни, но только их мысли незначительные, так как они медленно передвигаются. И мало видят в своих путешествиях. Но поверь: Камень, который ты однажды кинул в воду, на одну секунду возомнил себя птицей, перед тем как почувствовать, что он рыба. И только потом он снова станет камнем, как только коснется дна.
- Но я же человек! Я точно это знаю!
- А что в тебе человеческого?....
Баю-баюшки-баю,
Мужичок жил на краю.
Он не беден ни богат,
В доме семеро девчат.
Все по лавочкам сидят,
Кашку маслену едят.
Кашку маслену едят
И на Лёшеньку глядят.
Кашка масленая,
Ложка крашеная.
Ложка гнется, лоб трясется,
Душа радуется.
- А кто ты?
- А ты? Я вот, например, не знаю. Ведь это ты у нас решаешь: кто есть кто в этом мире.
Каждый из нас
Киска, брысь, киска, брысь -
На дорожку не ложись.
Наш Лёшенька пойдет -
Через киску упадет.
Мне стало совсем плохо, и воспаленное сознание стало проваливаться куда-то в бесконечность. Слова колыбельной постепенно становились всё тише и тише, пока не стали каким-то расплывчатым дальним звуковым фоном….
У нас котика два
Оба серенькие.
Оба серенькие,
Лапки беленькие.
Мне снова семь лет. Я сижу на подоконнике у холодного окна, с которого дует и плачу. Иногда останавливаюсь и, размазывая сопли по лицу, громко всхлипываю. Затем я поворачиваюсь к окну и горячей потной ладошкой заставляю заледенелый нарост в виде абстрактного узора подтаять. Так, чтобы было видно: Не идет ли кто? Холод щиплет подушечки пальцев, из-под которых течёт подтаявший лёд, оставляя на матовой поверхности прозрачные точки, через которые видно метель. Я смотрю через них, мои точки-бойницы, мои дверные глазки, мой мини-бинокль. Смотрю на заснеженную улицу и никого не вижу. Я начинаю снова плакать.