Возвращаясь с рабвты к Дейну домой, Марли вся кипела от гнева. Ни о чем другом не могла думать. Собственно, ярость охватила ее еще в ту минуту, когда она поняла, что Дейн ее предал. С тех пор она только усиливалась, и Марли думала, что в обозримом будущем ничто не утолит ее.
Едва она успела переодеться в своей комнате, как услышала, что к крыльцу подъехала машина. Выглянув в окно, Марли думала увидеть Дейна, но оказалось, что это долговязый Трэммел. Она пошла открывать ему.
— Привет, дорогая, — проговорил он, вертя темными очками на пальце и склоняясь к ней для поцелуя в щеку. Она саркастически усмехнулась.
— Что за нежности?
Трэммел улыбнулся и поднял руки.
— Не стреляй, я безоружен! Вижу, что ты все еще не остыла.
— Ага! Значит, ты — своего рода каска на штык? Чтобы проверить, бдит ли противник?
— Не совсем. Просто Дейну пришлось немного задержаться, а нам не хотелось бы оставлять тебя одну.
— Спасибо за заботу.
— Не искренне! — с улыбкой проговорил он, мягко погрозив ей пальцем. Но взгляд его при этом оставался острым.
— Меня сегодня уволили, — резко ответила Марли. — И настроение у меня отнюдь не праздничное. Впрочем, мне было любезно позволено доработать эту неделю.
Он фыркнул.
— Я бы ушел от них сегодня же.
— И я поступила бы точно так же, если бы не знала, что они только того и ждут. Хочешь выпить чего-нибудь холодненького?
— Только без градусов.
— Хорошо. Лимонад, фруктовый сок, чай, легкий коктейль?
— Чай.
— Сейчас будет. А ты молодец, не пьешь за рулем.
— Я вообще почти не пью. Алкоголь плохо на меня действует, — проговорил он, следуя за ней на кухню. — Ну как ты тут? Уже обустроилась?
— Не успела толком. — Марли вытащила из шкафа два стакана, бросила в них по несколько кубиков льда и налила чай, который заварила утром перед уходом на работу.
— Лимон?
— Нет, спасибо. Я пью неразбавленный.
Марли усмехнулась. Они чокнулись. Трэммел посасывал чай, не спуская с нее глаз.
— Ты простишь его?
Она пожала плечами.
— Меня больше всего огорчил не сам этот спектакль с прессой, а тот факт, что он «сыграл на моих чувствах», как говорят здесь, на Юге.
— Ты всерьез полагаешь, что он к тебе ничего не испытывает?
— Откуда мне знать? Он на это ни разу даже не намекнул. Обиднее всего то, что он, влюбив меня в себя сначала, потом беззастенчиво стал мной манипулировать.
— Он просто не привык оглядываться по сторонам, когда речь идет о работе, — аккуратно выразился Трэммел. — Давай присядем?
— Ты будешь ero выгораживать? — проговорила Марли, когда они сели за стол.
— Не совсем. Просто я знаю Дейна лучше других, включая тебя и всех его родственников. Он всего лишь вырос у них на глазах, а ты всего лишь спала с ним. Я же рисковал вместе с ним жизнью. Поэтому знаю его, как никто другой.
— Как ты думаешь, Алекс, он способен хладнокровно использовать ближнего в интересах расследования?
— Еще как! Он полицейский. Я тоже, кстати. Но он никогда не был хладнокровным, когда речь заходила о тебе. Я тебе сейчас расскажу одну историю, правда, она несколько неприличная… — Он воздел глаза к потолку. — Ты помнишь свой первый визит в полицию, когда вы поцапались с Дейном через две минуты после того, как увидели друг друга в первый раз в жизни?
Она кивнула.
— Так вот, когда мы вышли из кабинета лейтенанта, у Дейна… стоял, как часовой!
Марли подавилась своим чаем, откинулась на спинку стула и залилась безудержным смехом. Трэммел вытянул перед собой свои длинные ноги. Он был доволен собой и спокойно ждал, когда Марли успокоится.
— Дейн мой идеал, — продолжил он. Трэммел не смотрел на Марли, он смотрел к себе в стакан, где плавал лед, и на губах его блуждала ироничная улыбка. — Я пришел в полицию не по зову идеализма или чего-нибудь в том же роде. Просто к тому времени мне в жизни все надоело, а эта работа показалась интересной. Мы с Дейном уже на второй год стали напарниками, и с тех пор не расставались. Я по своей природе недоверчив, но Дейн — это скала, на которую я могу опереться в любую минуту. И не сказать, чтобы он тоже был идеалистом. На самом деле Дейн более изощренный циник, чем я сам…
…Но у него есть четкое представление о добре и зле. Это его постоянный внутренний стержень. Я всегда и во всем вижу лишь оттенки, а Дейн способен разделить мир на черное и белое. Он знает, что в жизни есть несколько вещей, за которые стоит побороться. И он борется на передовой. Дейн — героический человек и вместе с тем галантный рыцарь. Причем сам об этом даже не подозревает. Он похож на старого доброго южанина, на тех, кого называли «солью земли». Смекалист и хитер как лиса. Ходячий атавизм! Злой как черт. О, я знаю, каким он может быть злым! Но когда речь заходит о женщинах, он преображается. Взять хотя бы те времена, когда мы с ним еще работали в патрулях и выезжали на аварии. Это же целый анекдот! Боже, как мы ржали! Представь себе такую картину. Мы приезжаем на место автокатастрофы и видим женщину и мужчину. Женщина держится за руку, а мужик валяется на земле и истекает кровью, которая хлещет у него из целой дюжины дырок. Так вот Дейн даже не обращает на него внимания. Как будто его нет. Он первым делом бежит к женщине, узнать, все ли с ней в порядке. И при этом у него такая рожа, что дамочки тают как лед. Только потом он со смущением осознает, что не заметил мужчину, который умирал в двух шагах от него.
— Насчет того, что ом умеет быть любезным с женщинами, ты можешь мне не рассказывать, — сухо сказала Марли.
— Нет, я не про то. Просто хочу сказать, что с тобой он становится совсем другим. Я перестаю узнавать его! У него постоянно были женщины, но он всегда ставил их на второе после работы место. До тех пор, пока не познакомился с тобой. Он ни на секунду не мог забыть о тебе. Ты просто свела его с ума. В первую же минуту разозлила так, как никому еще не удавалось, насколько я помню. У меня и сейчас стоит перед глазами тот момент, когда мы выходили из кабинета Боннеса. Давно я так не смеялся!..
…Короче, может, он сам и не осознает того, что любит тебя, но будь уверена: он тебя от себя не отпустит. Я его знаю. Как только ты попытаешься сбежать, он последует за тобой.
Марли пораженно уставилась на него.
— Как же человек может не осознавать того, что он любит?!
— Просто такого с ним еще не случалось.
— А с тобой? Я имею в виду еще до Грейс?
Трэммел мгновенно смутился и, судорожно сглотнув, пробормотал:
— Э-э… нет.
— Но ты-то осознал, что любишь ее?
— Я долго боролся с этим.
— Но осознал! Я тоже раньше никогда не любила, но, полюбив, сразу поняла, что это такое.
— Дейн упрям как осел.
— Об этом ты лучше кому-нибудь другому рассказывай, — пробормотала Марли. — Он твердолобый, как… Я не способна прочитать его!
Трэммел расхохотался, но тут же оборвал свой смех. И как-то пугливо посмотрел на Марли.
— А меня ты можешь прочитать?
Она злорадно усмехнулась, радуясь тому, что смутила его.
— Не пробовала.
— А Грейс?
— В личную жизнь моих друзей предпочитаю не вмешиваться, — твердо проговорила Марли.
— Своего рода кодекс чести?
— Нет, просто с моей стороны это было бы невежливо. И вообще я всегда старалась научиться блокировать свое сознание, а не читать мысли окружающих.
Они услышали, как к дому подъхала машина и хлопнула дверца.
— Вот и Дейн, — сказал Трэммел, допивая свой чай. — Подумай о том, что я тебе говорил, Марли. Успокой парнишку, не дай ему свихнуться. Сегодня, к примеру, он был не в себе. Страшно было приближаться.
— Я подумаю, — сказала Марли. — Но мое окончательное решение зависит от него самого.
Еще десять минут назад она думала, что приняла свое окончательное решение, но когда Трэммел сказал, что Дейн упрял как осел, она заколебалась.
Вошел Дейн с мрачным, раздраженным лицом. Вначале он посмотрел на Марли одновременно сердито и тоскливо, потом перевел взгляд на их чай. Быстро налив себе стакан, он со вздохом опустился на стул.