Некоторые пациенты проходили во дворе, сидели на лавочках, щипали сорняки из клумб, вели беседы с самими собой под кронами деревьев, и за каждым из них шагали сопровождающие в тёмно-синей рабочей форме с эмблемой больницы. Напрашивался вывод, что лечащихся здесь людей не угнетают и не обижают, а, напротив, пытаются помочь им.
У стены в отдалении с пустующим крыльцом стояло трёхэтажное длинное здание с запечатанными и зарешёченными окнами, отделяющей его от других корпусов дугообразной ямой, посередине которой располагался подъёмный мост, а вокруг него люди с автоматами.
- Вот, значит, где они содержат особо опасных больных, - тихо предположил Игорь. - Только что там могут делать дети?
- Какие дети? - я оживилась.
- Вон там, видишь, двое детей?
Я взглянула, куда указал Игорь. Действительно, недалеко от крыльца здания располагалось что-то вроде детской площадки с песочницей, качелями, горкой, декоративными фигурками зверят. Там играл мальчишка лет восьми. Рядом на лавочке сидел второй ребёнок постарше и разговаривал по телефону.
Вскоре мы дошли до административного здания больницы. Главным врачом оказалась известный в мире медицины психиатр Александра Мирканцова. Она приняла нас весьма учтиво. Я объяснила наши намерения выпустить в лесу необычное животное и прогуляться с ним до болот, чтобы сделать необходимые для науки наблюдения, изъявила свою просьбу не отпускать пациентов за ворота во время эксперимента. Она разрешила мои сомнения и сообщила, что проживающие на территории больницы пациенты никогда не покидают своего пристанища.
Затем она вызвалась сама нас проводить. Ей поподробнее хотелось узнать об эксперименте. Последовала серия вопросов, касающихся лица нашей компании: как он выглядит, где мы его нашли, каков у него характер, как я к нему отношусь, что за эксперимент мы ставим, и какое он будет иметь значение. Задавала она их осторожно, тактично, цепляя один за другой, толкая меня на бессмысленные выводы. Это уже переставало походить на любопытство, а скорее на игру. Я солгала, что в естественнонаучной лаборатории нашего института вывели особый вид обезьян для цирковых представлений, чтоб они с полуслова понимали команды, и нам поручили изучить все их повадки.
Игорь частенько толкал меня локтём, намекая прекратить. Что-то ещё она спрашивала неважное. А я благополучно уходила от ответов.
Когда мы проходили подъёмный мост, ведущий к отдалённому зданию, те двое детей уже прохаживались на той стороне возле самого рва, что позволяло лучше рассмотреть их. Тут-то я решила, что теперь у меня появилось право задавать вопросы.
- В этом здании вы содержите... особенных пациентов?
Александра ответила утвердительно кивком головы. Слово "особенные" не требовало разъяснений.
- А что дети делают на той стороне?
- Они тоже особенные пациенты, - ответила она, отвернувшись.
- Пациенты? Дети? Неужели они опасны для общества?
Игорь снова толкнул меня сзади. Собеседница молчала. А я продолжала.
- Развитие детей с отклонениями разве не нужно лечить в школах и в детских садах? Чтоб они общались со сверстниками? Мои знакомые так вылечили аутизм своему ребёнку...
Главврач шла молча и понуро. По ней замечалось, что она не хочет это обсуждать. Но ведь я тоже не хотела обсуждать с ней наш эксперимент. И если бы она что-то возразила, я так бы и сказала. Но она не стала возражать, а демонстративно присела на скамейку, откуда открывался вид на запертое здание. Я устроилась рядом. Игорь топтался вокруг.
- У этого маленького мальчика, Витя его зовут, очень редкий синдром размытых границ. Он страдает яркими, правдоподобными галлюцинациями и совсем не различает сон и реальность. А сны у него бывают совершенно дикие, поэтому ему как раз самое место в третьем корпусе.
- А второй мальчик? - спросила я.
- Это его брат Денис. Он приглядывает за Витей, когда их мама отлучается в город по делам. Мальчик жертвует учёбой. Иметь в семье ребёнка с подобным диагнозом - большое горе.
- Разве его нельзя вылечить?
- Его богатые родители возили сына за рубеж. Он вернулся оттуда полноценным ребёнком. Но после первого же правдоподобного сна всё началось сначала. Сейчас мы готовим его к повторному лечению за границей.