Ривка Рабинович
ЛИЦО ЛЮБИМОЙ
1. Натан
Он лежит на спине. Он никогда не любил лежать на спине. Пытался повернуться, но это оказалось невозможным. Какие-то провода и трубки мешают. Сорвать их с себя? А вдруг они для чего-то нужны? Да и где взять силы, чтобы их сорвать? Руки — как каменные, совсем не движутся.
Попытался пошевелить пальцами. Пальцы правой руки чуть шевельнулись, ему почти удалось согнуть их в кулак. А левая рука — где она? Он её вообще не чувствует.
Он смотрит вверх и видит какие-то блики, игру света и тени. Куда ещё смотреть, как не вверх, если не можешь повернуть голову?
Он пытается рассмотреть что-то сквозь мелькающие перед ним чёрные и белые пятна. Напрягает глаза. Чёрных пятен становится меньше, вместо них возникает белый фон. Потолок. Он даже сумел разглядеть на потолке флуоресцентную лампу, длинную такую, как палка. Лампа включена и излучает мягкий белый свет.
Он чувствует страшную усталость: напряжение зрения его утомило. Закрывает глаза. Надо отдохнуть. Засыпает.
Во сне он видит разные картины, видит людей, разговаривает с ними, и это совсем не трудно, не утомляет. Себя он видит как бы со стороны, он разговаривает и понимает, что ему отвечают. И лица. Лица людей, есть в них что-то очень близкое, родное, но он не помнит, кто они, как их зовут.
Часто он видит во сне лицо девушки. Большое, заполняющее всё поле зрения. Иногда оно появляется, даже когда он не спит — только закрыл глаза. И он помнит это лицо, когда просыпается. Всё остальное исчезает в густом тумане, но лицо девушки остаётся. Есть в нём что-то удивительно родное. Он запомнил маленькую родинку на щеке. Не забыть бы про эту родинку: по ней он сможет её узнать, когда встанет с этой кровати. Если встанет.
Он слышит стук двери и шаги. Кто-то пришёл. Он открывает глаза. Видит мужчину и женщину в белых халатах и ещё одну женщину, без халата, её лицо ему очень знакомо. Одно из лиц, которые мелькают перед ним во сне. Кто она?
— Он проснулся! — восклицает женщина в белом халате. — Смотрите, он открыл глаза!
Он не различает отдельные слова в её речи, но понимает смысл сказанного. Они рады, что он открыл глаза. Если бы он мог говорить, то сказал бы им, что и раньше мог открыть глаза, но не хотел. Люди, что приходят, всегда делают ему больно. Везут куда-то вместе с кроватью, трогают больные места, колют. Чем он мог от них защититься? Только тем, что не открывал глаза.
Женщина, пришедшая вместе с теми, в халатах, склоняется над ним. Лицо у неё мокрое. Она что-то шепчет.
— Сыночек мой! Родной мой! Узнаёшь меня? Я твоя мама!
Женщина в халате подаёт ей стакан воды.
Мама — вот оно, слово! Мама!
— Ма-а, — произносит он. Губы не слушаются. Но даже этот невнятный звук привёл женщину в сильное волнение.
— Слышите? Он сказал «мама!» — восклицает она, обращаясь к тем, что в белых халатах.
— Думаю, что через несколько дней мы сможем отключить его от аппарата искусственного дыхания, — сказал мужчина. — После этого нужно будет начать интенсивную работу по восстановлению речи. А то, что он сейчас произнёс — это непроизвольное движение губ, как младенцы в возрасте 4–5 месяцев произносят «ба-ба-ба» или «ма-ма-ма».
Из этой длинной фразы он ничего не понял, но слова женщины, назвавшей себя «мама», он понимает. Или ему кажется, что понимает.
— Он будет жить? — спрашивает она.
— Он вышел из критического состояния, — сказал мужчина, — но ему предстоит ещё долгая работа по восстановлению жизненных функций. Понятно, что будет сделано всё возможное.
Как много они говорят! Он очень устал от попыток понять их. На потолке опять появились чёрные полосы. Он закрывает глаза.
— Вам лучше сейчас уйти, — говорит мужчина. — Мы повезём его на перевязку, а потом профессор его осмотрит.
Он чувствует толчок: кровать передвигают. Вывозят его из палаты. Опять будут мучить. Ма-ма…
На этот раз только меняли бинты. Это тоже больно. Потом опять везли. Привезли в то же место. Теперь оставят в покое на какое-то время. Можно открыть глаза.
В комнате оказались люди. Мужчина и с ним молодой парень. И женщина в белом халате.
И мужчина, и парень казались очень знакомыми. Но кто они? Мужчина что-то говорит ему, вытирает глаза. А парень — да ведь это он сам! Но даже своего имени он не помнит. И ему вовсе не кажется странным, что он одновременно и лежит, и стоит возле кровати…
Они много говорят. Склоняются над ним. У мужчины мокрое лицо. Он говорит что-то похожее на то, что говорила ма-ма.
Ему приятно смотреть на них. Но попытки понять, что они говорят, очень утомляют. Он дремлет. И в зыбком сне видит лицо с родинкой на правой щеке.