Мы уже подошли к автомобилю, и Марина отперла дверцы «Жигулей».
– Кстати о деньгах, – сказала она, озабоченно морща лоб. – Я рассчитывала обойтись без спонсоров. Но теперь чувствую, что эти надежды напрасны и мне придется пойти по миру с протянутой рукой… У меня капиталов – тысячи три, не больше.
– Тогда поехали с протянутой рукой ко мне, – предложил я. – У меня найдется пара тысяч. А недостающее я позаимствую у своей соседки. Думаю, она не откажет в таком пустяке…
Марина отпустила ручной тормоз, повернула ключ в замке зажигания.
– В общем, в результате у меня будет гладкая кожа и чистые карманы, – иронически заключила она.
– Твой психологический настрой далек от идеального, – заметил я. – Придется провести с тобой сеанс психотерапии, чтобы внушить тебе уверенность в правильности избранного пути… – Я прикоснулся к ее плечу и попросил ехать к Садовому кольцу. – Заедем ко мне прямо сейчас, пока сомнения не взяли в тебе верх.
Марина слегка улыбнулась.
– Не очень представляю тебя в роли человека, внушающего уверенность, – заявила она. – Рядом с тобой я всегда ощущаю предчувствие какой-то катастрофы.
– Это еще один довод в пользу частной клиники, – заметил я. – Поскольку меня заведомо там не будет, ты будешь избавлена от любого рода катастроф. Все пройдет гладко, уверяю тебя!
Марина кивнула – так кивают женщины, когда хотят дать понять, что слова ваши их нисколько не убедили. В сущности, для меня было не столь важно, решила ли она изменить к лучшему свою внешность. На мое отношение это никак не могло повлиять. Но я видел, как угнетающе действовало на Марину сознание собственной неполноценности (на мой взгляд, безмерно преувеличенное!), как оно день за днем отравляло ей жизнь, и был настроен покончить с этим раз и навсегда. Встреча с Заболоцким была в этом отношении последней каплей, точкой отсчета, от которой отныне я намеревался двигаться только вперед.
Поэтому первым делом, чтобы не давать Марине времени на сомнения, я решил снабдить ее недостающими деньгами. Будучи человеком, одной ногой стоящим в прошлом, я хранил свои сбережения дома, а не в коммерческом банке, и в данный момент это представляло собой большое удобство. Кстати, так же поступала и моя соседка Ксения Георгиевна, на щедрость и великодушие которой я очень рассчитывал. Мы подъехали к моему дому, и Марина остановила машину. Я сбросил ремень безопасности и спросил:
– Ты поднимешься?
Марина отрицательно покачала головой.
– Пожалуй, я лучше посижу здесь и поразмышляю над своей судьбой, – сказала она с принужденной улыбкой. – Только ты, пожалуйста, недолго…
Я наклонился и поцеловал ее в губы.
– Разумеется, я сразу же вернусь, – пообещал я. – Женщина не должна размышлять слишком долго. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми…
Я вышел из машины и направился к своему подъезду. Здесь тоже асфальт был усыпан пожелтевшими листьями – листопад начинался всерьез, и нас опять ожидала долгая скучная зима. Откровенно говоря, мне не по вкусу московская зима. Я с удовольствием удрал бы от нее на какие-нибудь острова. Некоторые люди, наверно, так и делают. Будучи оптимистом, я надеялся, что когда-нибудь мне удастся последовать их примеру. А пока я вошел в подъезд и поднялся в лифте на седьмой этаж. Ксения Георгиевна открыла далеко не сразу – теперь она стала весьма осторожной. Однако через некоторое время, необходимое для идентификации моей личности, послышался звон цепочек и щелканье замков, и в дверях появилось сморщенное, немного встревоженное личико Ксении Георгиевны.
– Здравствуйте, Володя! – обрадованно произнесла она. – Заходите!
– Да, я зайду! – сообщил я, проникая в прихожую. – Вы знаете, Ксения Георгиевна, у меня к вам неожиданная и весьма деликатная просьба…
– Да? Это действительно неожиданно, Володя! – сказала старуха. – Обычно я надоедаю вам своими просьбами… Я с удовольствием помогу, если это будет в моих силах…
Мы прошли в комнату, залитую янтарным светом осеннего солнца. Ксения Георгиевна усадила меня на диван и сама уселась рядом, сгорая от любопытства.
– Речь пойдет о деньгах! – выпалил я, чтобы сразу внести в дело полную ясность.
Ксения Георгиевна всплеснула руками.
– Я почему-то сразу об этом подумала! – заявила она. – Что нужно молодому человеку? У молодых есть все, кроме денег, правда?
– Совершеннейшая правда, Ксения Георгиевна! – подтвердил я. – Но вы можете подумать, что мне нужно рублей сто, а мне нужно гораздо больше. Вы как-то обмолвились, что делаете накопления, покупая доллары…
– А что остается делать? – перебила меня старуха. – Ведь наши деньги как вода, Володя!
– Я пришел к тому же выводу, Ксения Георгиевна, – сказал я. – Поэтому хочу попросить у вас взаймы тысячу долларов. Скоро отдать не обещаю, но буду прикладывать к этому все усилия!
Не знаю, что ожидала услышать от меня Ксения Георгиевна, но на лице ее появилось явное облегчение.
– Тысяча у меня есть! – довольно заявила она. – Разумеется, я вам ее одолжу, Володя! И не думайте о том, чтобы срочно ее вернуть. Куда старым людям деньги! Только если не дай бог помирать соберусь… Но этого я пока делать не собираюсь! – с хитрой усмешкой заключила она.
Затем она с великой торжественностью направилась к шкафу и достала оттуда шкатулку, в которой хранила свои капиталы. Часть капиталов перекочевала в мои руки, после чего мы расстались чрезвычайно довольные друг другом.
Еще проще обстояло дело с изъятием собственных накоплений – они у меня хранились без затей, просто в ящике письменного стола. Набив карманы деньгами, я вернулся к Марине. По-видимому, все было написано у меня на лице – она даже не стала ни о чем спрашивать, а лишь критически хмыкнула и завела мотор.
– Ну что, поедем ко мне? – спросила она немного погодя. – Как я понимаю, пути к отступлению отрезаны?
– Полагаю, что так, – ответил я непреклонно. – Сейчас мы сложим вместе все деньги и подготовим тебя к завтрашней госпитализации.
– Но я еще даже не договорилась на работе! – напомнила Марина. – Может быть, меня еще не отпустят…
– Не представляю, чтобы такой женщине могли отказать, – возразил я. – Такое может произойти только в том случае, если учреждение возглавляет тоже женщина. Но ведь в твоем случае это не так?
– О господи! – с шутливой досадой воскликнула Марина. – Как тебе хочется заточить меня куда-нибудь подальше! Но молчу! Я уже поняла, что если попадешь в поле профессиональной деятельности врача, то уже не вырвешься!
– Ты рассуждаешь, как мой приятель Чехов, – проворчал я. – Он тоже уверен, что врачебная профессия лишняя и даже вредная. Однако что нам делать, если вы ее упраздните? Мы ведь тоже хотим кушать…
– Ну, у некоторых имеется запасная профессия! – со смешком заметила Марина.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно осведомился я.
Марина повернулась и посмотрела на меня коротким лукавым взглядом.
– Если ты вспомнишь детали собственной биографии, – сказала она, – то поймешь, что я имею в виду непризнанных сыщиков!
Глава 2
Клиника располагалась едва ли не в самом конце Измайловского проспекта и в некотором отдалении от проезжей трассы. Ее силуэт как бы угадывался сквозь золотую пену осеннего парка. Впрочем, до самых ворот был уложен вполне приличный асфальт, и, свернув на него, мы вскоре могли рассмотреть здание более подробно.
Это было солидное двухэтажное строение, сложенное из красного и белого кирпича. По прихоти архитектора оно чем-то отдаленно напоминало крепость, что, может быть, было оправданно, учитывая, в каком глухом уголке находилась клиника.
Мы с Мариной вышли из такси и достали из багажника вещи.
– Вас ждать? – поинтересовался водитель, меланхоличный кудрявый парень.
– Не стоит, – ответил я решительно. – В крайнем случае мы как-нибудь доберемся…