Райман сделал жест рукой: уберите ее. Родственник помог девице подняться, налил чего-то и бокал, дал ей выпить. Кити стихла, только слышно было, как стучат зубы о край стеклянного бокала.
Бритоголовый через всю комнату шнырнул ей в лицо Лорину ночную рубашку, сказал что-то. Должно быть — «На, утри сопли!» Девица не отреагировала. Смотрела в пол угасшим взглядом.
Родственник, обняв ее за голые плечи, нашептывал на ухо что-то утешительное. Кити оттолкнула его и уткнулась лицом в колени, накрыв голову руками. Бритоголовый бросил в нее книжкой, но Кити не пошевелилась. Замерла, и скоро о ней все забыли.
Теперь пришла очередь Лоры. Черный тип с золотой цепью на шее подошел к ней, поднял ее ноги и положил на валик дивана. Голову он устроил на другом валике. Теперь Лора видела подвесной потолок и могла считать клеточки: раз, два, три… сорок. Затем она стала считать звездочки галогеновых светильников: одна, две, три… семь. Черный стянул с нее сапоги. Лора почувствовала, что ее раздевают.
— Мне холодно, — сказала она, глядя в потолок.
Снова никто не услышал. Затем мужчины заржали.
Кто-то предложил:
— Ее надо переодеть.
Черный подумал, ответил:
— Нет, оставим, так живописнее.
Лора думала: а Катя сильно изменилась, не узнать. И волосы завила и перекрасила, и ногти накладные, длинные, красные. Выглядит она и в самом деле неплохо, только сильно похудела и пьет много… И почему жена герра Раймана не протестует, что Катя бегает полуголая по их дому? Может, фрау Райман уехала? А где их дети?
На фoнe галогеновых звездочек возникла малахольная рожа Родственника. Спине Лоры стало жарко на кожаном диване, а на живот навалилась тяжесть.
«Это я у врача лежу на кушетке, — поняла Лора. — Врач меня смотрит».
— Что со мной? — спросила она вслух, но Родственник не ответил.
«А! — вспомнила она. — Это ведь я рожаю!»
И сама удивилась своей рассеянности. И как это она могла забыть. что беременна и поехала в Германию работать? Ой, как больно, мамочки, как больно! Ой-ой!
— Ой! — закричала она в голос. — А-а!
— Кег Striche! Ja sie… — Рыжие брови Родственника взметнулись вверх. — Черт! Да она девственница!
Тяжесть, давившая на живот, исчезла. Все столпились вокруг дивана. Кто-то задел треногу прожектора под белым зонтом, и свет ударил Лоре в лицо. Она зажмурилась, отвернулась в сторону. Увидела герра Раймана, сидящего в кресле. Он чуть подался вперед, пальцы нервно поигрывали тросточкой, пухлые губы на худощавом лице задумчиво усмехались.
— Черт, Райман! Откуда ты их берешь? За всю свою жизнь столько не видел.
— Каждый охотник желает знать… Секрет фирмы!
— Не перевелись еще на планете заповедные места.
— Девственницами обычно остаются уродины.
— Нет, Рон, ты не прав, я знал одну тварь, страшнее чертовой матери, так она с тринадцати лет работала на улице…
Мужчины говорили все одновременно. Лора не понимала, что так подняло им настроение. Казалось, еще немного — и они станут пожимать друг другу руки, как ловцы жемчуга, вскрывшие ракушку с Черным принцем.
— Она ничего. Если отскрести и приодеть…
Лора увидела, как Кити, сидящая неподвижно за спиной Раймана, вдруг шевельнулась, подняла голову, посмотрела на спину хозяина черными от ненависти, блестящими, сухими глазами. Сняла босоножки. Незаметно сжала в пальцах край бежала…
Никто не смотрел в ее сторону.
Кити встала. Тихо, как кошка, босиком по ковру подкралась к Райману сзади, и — вжик! вжик! — махнула накрест, наотмашь, острым краем разбитого бокала по шее Раймана, сбоку…
Брызнула кровь. Райман заорал, пальцами зажимая рану. Что-то громко хлопнуло, и Кити отлетела на середину комнаты и упала на спину, раскинув руки. Изо рта ее пошла розовая пена.
Все заорали, засуетились вокруг хозяина, помогая ему забинтовать рану. Райман удивленно рассматривал свои окровавленные длинные, красивые пальцы, набухшую от алой крови манжету щегольской рубашки. Произнес трясущимися губами:
— Вот сука! — В голосе его слышалось недоумение.
Он взял у Бритоголового пистолет, подошел к Кити, заглянул ей в лицо. Она еще шевелила губами, глядя вверх.
— Вот сучка!
Райман трижды выстрелил в Кити: бах, бах, бах!
Кити трижды дернулась всем телом, но не закрыла глаза, продолжая смотреть в потолок остекленевшим взглядом.
— Ты испортил ковер, — заметил Гомункул, глядя в монитор.
Он единственный как сидел на своем месте, так и остался сидеть. Не кричал, не суетился. Смотрел в монитор, водил ручкой по планшету. Когда прозвучали выстрелы — только покосился в ту сторону и снова вернулся к своей работе.