Родственник вдруг засмеялся. Лора вспомнила, какой звук напоминал ей его смех. Будто вхолостую сжимали меха баяна, выпуская воздух: ххи-ххи-ххи!
— Рон, — обернулся к нему Райман, — у тебя появилась работа.
Родственник умолк и, опустившись на колени, принялся ножом отдирать от пола ковровое покрытие. Ему помогал Бритоголовым.
Райман подошел к дивану и взял Лору за подбородок. Повернул вправо, влево. Лора следила взглядом за сверкающей звездочкой бриллианта на его безымянном пальце.
Кто-то спросил у Раймана:
— Куда эту?
Райман ответил:
— Да туда же, куда остальных.
Он приоткрыл Лоре рот, осмотрел ее зубы, ощупал грудь, как врач.
— А с ней что делать?
Райман колебался, разглядывая Лору. Наконец решил:
— И ее туда же. Товар хороший, ио… Не люблю живых свидетелей. Слишком много возни.
— Значит, не судьба!
— Только не шлепайте ее здесь, — Попросил Гомункул. — Новый диван.
— Конечно, нет, — согласился Райман, вытирая руки шелковым платком. — Рон отведет ее в яму.
Лора повернула голову. Увидела: Родственник и Бритоголовый засовывали в черный мешок для мусора свернутый рулоном окровавленный обрезок ковра. Из рулона торчали босые мертвые женские ноги.
Лора отвела взгляд, тупо уставилась в пол. Рядом с диваном, на полу, стоял домиком оторванный переплет книги про Мэри Поппинс. Глядя на него, Лора вдруг все поняла и, съежившись на диване» тихо заплакала.
В дверном проеме мелькнула тень. Злобная брюнетка — жена Раймана — вошла с решительным лицом, словно все это время стояла там, в коридоре, прислонившись спиной к стене, и все слышала. Не глядя по сторонам, она прошла через комнату, шурша блестящим вечерним платьем, перешагнула через страшный черный мешок и сказала хрипло, положив руку на плечо мужа:
— Оставь ее, Райман! Я с ней поговорю…
Лора рыдала, тоскливо взвизгивая. Уткнувшись лицом в колени и раскачиваясь из стороны в сторону, она сидела на полу в одной из комнат второго этажа, куда ее привели Черный с Бритоголовым. Злобная брюнетка — жена Раймана — стояла прислонясь к двери и нервно прислушивалась к голосам, доносящимся из коридора.
— О господи, где я? Мамочка, куда же я попала? — причитала Лора.
— В ресторан сатаны! — по-русски крикнула жена Раймана. — Тише ты!
Лора попыталась сдержать рыдание, набрала воздуха в грудь, стиснула зубы, но рев прорвался с новой силой. Жена Раймана подскочила к ней, резко взмахнула рукой и влепила крепкую затрещину. Лopa от страха запнулась па полузвуке, стиснула зубы.
Злая брюнетка упала на колени рядом с Лорой, зажала ей рот своей ладонью и зашептала, глядя ей в лицо:
— Молчи, дура, молчи! Ой, какая ты дура! Зачем ты ехала? Денег хотела заработать? Теперь заткнись, слышишь? Сожми зубы и молчи. Глупая корова, слушай. что я тебе говорю, и не вой. Ты в борделе. Мучить и бить не будут, а остальное — как повезет. Убегать не пробуй. Никому не верь, слышишь? Никому не верь, здесь кругом звери. И мне тоже не верь, поняла? Мне тоже не верь, мне прикажут, и я тебя своими руками задушу, потому что я жизнелюбивая гадина. Поняла?
Она сильно тряхнула Лору за плечи. Лорины глаза налились слезами. Злая брюнетка прижала к себе ее голову, зашептала в ухо:
— Не реви, корова, слышишь? И не вздумай что-нибудь с собой сделать. Полиции и врачей здесь нет! Закатают под гаражом в цемент, будешь гнить, хочешь? Тут весь дом на костях. Слышишь, дурочка? Не вздумай. Спасешься, если будешь красивой. Будь красивой, слышишь! Пальцем не тронут. Они это ценят. Пылинки сдувать начнут, как с дорогой машины. А мы и есть машины из костей и мяса, роботы, резиновые куклы. Больно не будет, только представляй, что ты — робот, душа у тебя отдельно, а тело — отдельно, в одно не слито, и ничего, ничего, подумаешь? Ты — резиновая кукла Барби, мягкая игрушка, им только это и нужно, а что у тебя внутри — их не интересует. Будешь меня слушать — выживешь! Жить хочешь?
Лора тряхнула головой. Она уже умолкла, успокоилась, только слезы сами катились из глаз.
— Помни, помни, что жить хорошо. Потом тошно станет так, что жить не захочется, а ты о жизни вспоминай все хорошее, слышишь, глупая корова? А главное — не вздумай себя жалеть! Не вздумай! Если только себя начнешь жалеть, капут, крышка, слышишь? Начнешь с ума сходить. Колесами не увлекайся, лучше пей. Они увидят, что ты готова, начнут свободу предлагать, предложат вместо себя двух дур заманить. Тебя так сюда заманили?