В листве виднелись рождественские гирлянды. Сейчас погашенные, они ждали наступления темноты, чтобы ярко вспыхнуть и светить всю ночь.
Пятиэтажный кондоминиум «Уэствуд» находился менее чем в квартале от Уилширского бульвара, не такой роскошный, как некоторые его соседи, и недостаточно большой, чтобы нанимать швейцара. Однако стоимость квартиры в этом кондоминиуме заставила бы поперхнуться и шпагоглотателя.
Этан прошагал по листьям мира, под еще не зажженными рождественскими огнями и вошел в вестибюль с мраморными полом и стенами. Воспользовавшись ключом, открыл дверь и переступил порог.
За дверью вестибюль переходил в маленький и уютный холл, с ковром на полу, двумя удобными креслами в стиле арт-деко и лампой на столе со стеклянным красно-желто-зеленым абажуром.
Лестнице, которой в основном пользовались жильцы пятиэтажного дома, Этан предпочел тихоходный лифт. Данни Уистлер жил… раньше жил… на пятом этаже.
На каждом из первых четырех этажей было по четыре квартиры, на пятом, самом высоком, — только две, пентхаузы.
Слабый, неприятный запах остался в кабине после предыдущего пассажира. Сложный и гонкий, этот запах что-то ему напоминал, но Этану никак не удавалось идентифицировать его.
На уровне второго этажа у Этана возникло ощущение, что кабина стала меньше в сравнении с предыдущим визитом в этот дом. Крыша просто нависала над головой.
На третьем этаже он понял, что дыхание у него учащенное, словно после быстрой прогулки. Воздух стал разреженным, ему явно не хватало кислорода.
На четвертом отпали всякие сомнения в том, что
мотор лифта барахлит, а тросы, поднимающие кабину, натужно трещат, готовые лопнуть в любой момент.
Этот треск, эти щелчки и поскрипывания говорили о том, что до пятого этажа сегодня ему не доехать.
Воздух становился все разреженнее, стены сближались, потолок опускался, мотор сдавал.
Двери, конечно же, не откроются. Канал связи с лифтером поврежден. Его сотовый работать не будет.
А если случится землетрясение, шахта сложится, превратив кабину в гроб.
У самого пятого этажа Этан понял, что все это — симптомы клаустрофобии, которой он раньше не страдал,и проявились они лишь для того, чтобы скрыть другой страх, который он, будучи человеком здравомыслящим, не хотел признавать.
Какая-то часть Этана ожидала, что на пятом этаже ею встретит Рольф Райнерд.
Как Райнерд мог узнать о существовании Данни или о том, где жил Данни, как мог догадаться, что Этан собирается приехать сюда… логичного ответа на эти вопросы не было, да, наверное, и быть не могло.
Тем не менее Этан шагнул к боковой стене кабины, Чтобыне подставляться всем телом под пули, и сам достал пистолет.
Двери кабины открылись в достаточно большой, десятьна двенадцать футов, холл, с выкрашенными в теплый, медовый цвет стенами. Само собой, никто в холле его не ждал.
Этан не стал убирать пистолет в кобуру. В квартиры вели одинаковые двери, он прямиком направился к жилищу Уистлера.
Ключом, полученным от адвоката Данни, открыл замок, распахнул дверь, осторожно вошел.
Увидел, что охранная сигнализация отключена. Побывав здесь в прошлый раз, восемью днями раньше, Этан, уходя, включил сигнализацию.
Домоправительница, миссис Эрнандес, за этот промежуток побывала в квартире. До того, как Данни попал в больницу, она появлялась тут трижды в неделю, но теперь только по средам.
С одной стороны, миссис Эрнандес могла забыть подключить сигнализацию, когда уходила на прошлой неделе. С другой, при всей очевидности такого объяснения, Этан в него не верил. Хуанита Эрнандес была женщиной ответственной, всегда и все делала, как положено.
У порога Этан остановился, прислушался. Дверь за его спиной оставалась открытой.
Дождь барабанил по крыше, отдаленно напоминая тяжелую поступь легионов, направляющихся на войну в далекое царство.
Но его напрягшийся слух вознаградила только полная тишина. Может, инстинкт предупредил его, может, воображение обмануло, но он чувствовал, что это не пустая тишина, что в ней свернулась кольцом, изготовившись к смертоносному прыжку, кобра, гремучая змея, а может, и черная мамба.
Поскольку он не хотел привлекать внимание соседей и облегчать выход из квартиры кому-либо, кроме себя, дверь он закрыл. Запер на замок.
Благодаря рэкету, благодаря наркотикам, благодаря контролю над проститутками, благодаря… список преступных деяний можно продолжать и продолжать, Дункан Уистлер разбогател. У бандитов частенько водятся большие деньги, но редко кто сохраняет и приумножает их или остается на свободе, чтобы потратить. Данни хватило ума, чтобы избегать ареста, отмывать свои деньги и платить налоги.
И результате, жил он в огромной квартире, с двумя соединенными друг с другом коридорами и множеством комнат, которые, казалось, переходили одна в другую, замыкаясь в кольцо.
Будь Этан на службе и окажись в незнакомой квартире, где его мог поджидать преступник, он держал бы Пистолет обеими руками, с правым указательным пальцем на спусковом крючке. А мимо дверей проскакивал бы быстро и пригнувшись.
Теперь же он продвигался вперед с пистолетом в Привой руке, направив ствол в потолок. Шел осторожно, но не принимая всех мер безопасности, которым учили в полицейской академии.
Не прижимался спиной к стене, не избегал поворачиваться спиной к открытому дверному проему, при Перемещении не бросал короткие взгляды направо — налево, не старался двигаться на полусогнутых ногах, чтобы и любой момент сгруппироваться и открыть стрельбу. Если бы он все это делал, ему пришлось бы признать: он боится мертвеца.
Но это была правда. Он боялся, пусть в этом не хотелось признаваться даже самому себе.
Приступ клаустрофобии в кабине лифта, ожидание встречи с Рольфом Райнердом в холле пятого этажа были попытками отвлечься от настоящего страха, противоречащей всем законам логики убежденности в том, что Данни поднялся с каталки в морге и непонятно зачем отравился домой.
Этан не верил, что мертвецы могут ходить.
Сильно сомневался, что Данни, живой или мертвый, может причинить ему вред.
Тревожило другое: возможность того, что Данни Уистлер, если он действительно покинул больничную теплицу по собственной воле, был Данни только по имени. Он, чуть не утонув, провел три месяца в коме, и в его мозгу могли произойти необратимые изменения, Которые сделали бы его опасным.
И хотя в Данни было не только плохое, но и хорошее, во всяком случае, он признавал, что Ханна напрочь лишена пороков, его отличала крайняя безжалостность, и он не стеснялся применить силу. В преступном мире успеха добиваются не безупречными манерами и обаятельной улыбкой.
Он мог разбивать головы, когда понимал, что без этого не обойтись. Но иногда разбивал, если в этом и не было особой необходимости.
И если от Данни осталась темная половина, Этан предпочел бы не встречаться с ним. За долгие годы их отношения не раз и не два кардинально менялись, и не стоило исключать еще одного грядущего поворота.
В просторной гостиной стояли современные диваны и кресла с обивкой цвета соломы. А мебель — столы, стулья, комоды, буфеты, декоративные предметы — была китайским антиквариатом. То ли Данни нашел лампу с джинном и пожелал себе утонченный художественный вкус, то ли нанял очень дорогого дизайнера по интерьерам.
Из окон, высоко вознесенных над оливковыми деревьями, открывался вид на дома на противоположной стороне улицы и на небо, напоминавшее пропитанные водой угли и золу огромного, давно погасшего кострища.
Издалека донесся автомобильный гудок, перекрывший ровное урчание транспортного потока на Уилширском бульваре.
Дождь легонько постукивал по окнам: клик-клик-клик.
Но все эти звуки доносились снаружи. В гостиной стояла тишина. Слышалось только его дыхание. Да бухающие удары сердца.