Она посмотрела ему в глаза, улыбаясь:
— По опыту, который я приобрела в том месте, о котором лучше не вспоминать, я знаю, что полисмены опасны даже под личиной добродушной любезности.
Она заметила, как он покраснел и нахмурил брови.
— Простите, я не хотела вас оскорбить. Будем откровенны друг с другом, но обещайте не спрашивать меня больше о Доре и не поднимать вопроса о злосчастных бриллиантах королевы.
— Дора Элтон ваша сестра, не правда ли?
Она помолчала и затем сказала:
— Она мне не родная сестра, но я только недавно узнала об этом.
Он задумчиво погладил свой подбородок.
— Во всяком случае, ей делает честь то, что теперь она заботится о вас.
Девушка в ответ тихонько рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что она этого не делает?
Он остановился, нахмурившись.
— Мы с Дорой больше не встречаемся, — сказала она. — Это вполне естественно. Дора не может встречаться с женщиной, у которой такое прошлое, как у меня. Вообще, капитан Шеннон, я не хочу больше говорить о Доре.
— Что же вы теперь делаете? — прямо спросил он.
— Я шла в магазин, но меня остановили и повели в другую сторону…
— Нет, скажите серьезно, чем вы занимаетесь?
Она засмеялась:
— Пожалуй, ничем, кроме переписывания писем для старого, безобразного джентльмена, который платит мне огромное жалованье.
Несмотря на легкий тон, Дик уловил сомнение в ее голосе и почувствовал, что под этим деланным легкомыслием кроется какая-то забота.
— Ганновер-сквер слишком шумное место. Поедем в Гайд-парк и поговорим по душам.
Он оглянулся, ища поблизости такси. Одно из них следовало за ними, и лицо шофера показалось ему знакомым:
— Боже! Я совсем забыл про вас, — сказал Шеннон.
— Но я про вас не забыл, — сердито ответил шофер. — Куда вас везти?
В пустынном парке они нашли сухую скамейку и желаемое одиночество.
— Прежде всего я хочу услышать подробнее об этом безобразном джентльмене, — сказал Дик, и она коротко описала ему свое приключение в доме мистера Малпаса.
— Вы, наверное, скажете, что не следовало брать эти деньги. Но когда человек страдает от голода и холода, у него нет ни времени, ни желания рассуждать о морали. Конечно, я не собираюсь разбивать чье-либо сердце, но мне было не до размышлений над моими обязанностями, пока я не устроилась удобно в отеле «Палас» и не приобрела несколько платьев, три пары ботинок и целый ряд других необходимых вещей, назначение которых для вас было бы непонятно. Только на следующее утро во мне заговорила совесть. Я написала вечером мистеру Малпасу, сообщив ему мой новый адрес, а на следующее утро начала второе письмо с извещением, что готова ко всяким другим услугам, но разбивание сердец не моя специальность. В это время пришло письмо от него. Собственно говоря, это нельзя было назвать письмом. Это был объемистый конверт, содержащий около десяти нацарапанных карандашом писем, которые он просил переписать и вернуть ему.
— Что это были за письма? — с любопытством спросил Дик.
— Большей частью короткие записки с отказом принять приглашение на обед или вечер, которые он, по-видимому, отправлял близким друзьям, потому что подписывался только инициалами. Он пояснил, что письма могут быть переписаны на бумаге отеля и не должны быть напечатаны на машинке.
Дик Шеннон задумался.
— Все это мне не особенно нравится, — сказал он наконец.
— Вы знаете этого человека?
— Я слышал о нем. Не далее как вчера я долго говорил о нем с несколькими друзьями. Какое жалованье вы получаете?
Она покачала головой.
— Он даже не упомянул о нем. Он дал мне большую сумму и велел явиться на следующей неделе. С тех пор он ничего не потребовал от меня, кроме переписывания бумаг, которые я получаю по почте. Сегодня письма были длиннее. Нужно было сделать копию с переписки между правительством Бермудских островов и Британским министерством колоний. На этот раз документ был печатный и, по-видимому, вырванный из официального донесения. Что мне делать, мистер Шеннон?
— Право, не знаю, — нерешительно ответил он. — Но я скажу вам, чего вы не должны делать: не ходите одна в этот странный дом в будущую субботу. Вы должны точно назвать мне час, к которому вам назначено явиться. Я буду ждать вас на Портмен-сквер, и когда откроется дверь, я легко войду с вами.
Увидев ее испуг, он улыбнулся.
— Я останусь в первой комнате, чтобы услышать в случае надобности ваш зов, и вы не должны бояться, что я при этом буду преследовать какие-нибудь сыскные цели. Мы ничего не имеем против мистера Малпаса, нас удивляет только его таинственность… полиция ненавидит тайны. Между прочим, среди писем, которые вы переписывали, не было ли письма мистеру Лэси Маршалту?