Дик глубоко вздохнул.
— Итак, тайна вашего присутствия здесь уже не тайна больше. Смит, как вы очутились поблизости?
— Я следил за молодой леди, — ни один мускул на лице Смита не дрогнул, он даже не моргнул глазом. — Да, я говорю правду, я следил за ней, хотя, если бы я знал, что она принадлежит к числу агентов Стормера, я не так бы беспокоился. «Зачем следить за следящим?» А теперь вы, вероятно, хотите уйти, капитан, и я не задерживаю вас. Ничего не пропало отсюда, насколько я вижу, но если, возвратясь домой, вы найдете в своем кармане принадлежавшие мне вещи, будьте добры прислать их мне обратно в спешном порядке!
Дик поехал с девушкой в гостиницу, испытывая облегчение при мысли, что она в безопасности. Но тут он вспомнил, что где-то в Лондоне находятся алмазы сказочной ценности, что они в руках их незаконного владельца, и понял, что серьезность положения нисколько не уменьшилась.
Глава 51
Примирение
На следующее утро Одри, проснувшись, была поражена той роскошью, которая окружала ее, составляя резкий контраст с простой обстановкой ее прежней комнаты. Послышался стук в дверь. Одри открыла ее и поспешила обратно в постель, когда вошла изящная горничная, катившая перед собой плетеный столик на колесах, на котором был сервирован завтрак. Рядом с тарелкой лежало письмо и, посмотрев на него, Одри не удержала восклицание изумления. Письмо было от Доры и было адресовано Одри в отель «Ритц-Карлтон» с обозначением даже номера ее комнаты. Девушка улыбнулась: «Хорошие вести распространяются так же быстро, как и плохие!» — подумала она, распечатывая письмо с большим количеством подчеркнутых слов и удивляясь, что могло побудить Дору к такому поступку. Содержание строк поразило ее:
«Дорогая детка! Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то зло, которое я причинила тебе, забудешь ли ты те слова, которые я наговорила тебе, и все мое прошлогоднее ужасное и скверное отношение к тебе. Воспоминание о том, что ты попала в тюрьму за вину, лежавшую в действительности на Мартине, преследует меня. А когда вспоминаю, как я однажды набросилась на тебя, мне кажется, что я была не в своем уме. Я хочу, чтобы ты забыла прошлое и пришла повидаться со мной. Мне нужно столько рассказать тебе, загладить хоть часть моей вины и исправить хоть одну мою ошибку. Простишь ли ты меня, мой ангел? Позвони мне!
— Дороти? — повторила Одри, нахмурившись.
Несмотря на противоречивые чувства, которые возбудило в ней это письмо, она, в общем, была очень рада. Не успела горничная уйти, как она уже была у телефона. Ей ответил голос Доры.
— Конечно, я днем зайду к тебе, если успею. И забудь о… об инциденте с тюрьмой. Я не могу говорить яснее по телефону, но ты, наверное, понимаешь?
— Да, дорогая, — тихо ответила Дора.
— Ты не спрашиваешь меня, что я тут делаю? — продолжала Одри.
— О, я знаю об этом, — ответил ровный голос Доры. — Ты ведь работаешь в агентстве Стормера?
Одри была поражена:
— Откуда ты знаешь?
— Кое-кто сказал мне, но это неважно. Ты придешь, ты простила меня?..
Одри отправилась принимать ванну, и у нее было так радостно и легко на сердце, как не было уже давно. В глубине души она была привязана к своей сестре, и враждебное отношение той немало огорчало ее. Ей казалось, что этим примирением была устранена одна из главных ее забот. Все же Одри не забывала своих новых обязанностей. Начиная одеваться, она воспользовалась присутствием горничной, чтобы расспросить ее о мистере Торрингтоне.
— Говорят, он миллионер, — сказала горничная. — Но, по-моему, ему нет никакого прока от его миллионов. Он нигде не бывает, ничего не делает, целые дни проводит в своей комнате, читая или куря, а по вечерам пропадает, но не ходит в театр или в гости, как это делал бы всякий приличный джентльмен, а просто бродит по улицам. Я не считаю это развлечением. Будь у меня его деньги, я бы сумела ими воспользоваться, я бы каждую ночь проводила в «Бале де Данс», а по вечерам посещала бы кинематограф.