— Ну, тогда я просто охеренно везучий сукин сын, — ответил я хрипло, стараясь вложить в свой тон как можно больше той уверенности, которую испытывал.
Я не дал Нико шанса возразить или сбежать. Просто захватил его губы своими и заговорил с ним на единственном языке, который был понятен нам обоим.
На языке поцелуев.
* * *
Спустя пару часов мы приехали к Нико, и сели разбираться в разложенных на кухонном столе бухгалтерских книгах и квитанциях Адрианы, пока малышка засыпала в детской. Нико переоделся в спортивные штаны и толстовку, а я надел свои самые удобные джинсы и футболку. Стоял октябрь и дни становились немного прохладнее чем обычно, я обратил внимание на две пары носков на ногах Нико.
Он устроился на стуле рядом со мной, и я указал на его закутанные ноги.
— Ты не спарился? Может, сейчас и октябрь, но это все еще Техас.
— Мне холодно, — признался он, печатая на старом пошарпанном ноутбуке, который я подарил Адриане, когда купил себе другой.
— Позволю себе не согласиться, — ответил я. — Хотя если ты такой мерзляк, то не стоило тогда уезжать из Техаса в район залива, где всегда промозгло. Надо было просто остаться здесь. — Я перебирал платежные ведомости, когда вдруг понял, что сморозил. И вскинул голову. — В смысле... ох…
Мускул на челюсти Нико дрогнул.
— Не то чтобы у меня был выбор.
— Разве нет?
— Что тебе рассказала Адриана?
— Что, скорее всего, у тебя имелась веская причина.
— И ты не согласен с этим?
— Дело не в том, согласен я или нет, — начал я. Взгляд Нико стал мрачнее тучи от моего лукавства, и я вздохнул. — Нет, это ложь. Я злился на тебя за то, что ты бросил ее, независимо от причины.
Нико сжал челюсти и отвел взгляд.
— Резонно, — произнес он и снова уставился в ноутбук.
Теперь я был уверен, что причины у него имелись точно весомые. Конечно же, это так. Какого хера мне понадобилось столько лет, чтобы понять, как трудно пятнадцатилетнему мальчишке покинуть свой дом? И где же, мать его, он жил в свои пятнадцать?
Я вновь взглянул на Нико и сердце забилось быстрее. Это было все равно, что прозреть заново.
— Пожалуйста, скажи мне, что это не из-за той ночи, — мягко попросил я.
Он лишь хмыкнул в ответ, продолжая пялиться в экран.
— Пожалуйста, Нико, — повторил я немного громче. — Господи, мать твою. Ты слышал, что сказал Курт в кинотеатре. А потом еще и я открыл свою дурацкую варежку. Ты поэтому сбежал?
Не говоря ни слова, Нико встал, осторожно закрыл ноутбук и направился в спальню.
— Не хочу об этом говорить. Я разберусь со всем дерьмом из пекарни позже. Тебе не обязательно здесь торчать, — бросил он через плечо.
ГЛАВА 19
Нико
Выглядело, конечно, дерьмово с моей стороны. И я это понимал. Поступок сраной малолетки. Но мне не хотелось обсуждать данную тему, и боюсь, что не смог бы даже объяснить почему, не разрыдавшись, как ребенок.
Прошаркав в спальню, я разделся до футболки и боксеров, затем скользнул под пуховое одеяло на прохладные простыни. Подложив под голову мягкую подушку Адрианы, отвернулся от двери и закрыл глаза. Мое предательское сознание не могло никак успокоиться, и я все прислушивался, в доме ли Уэст — гадая, ушел он, как я велел, или же остался и собирается давить на меня.
Я зажмурился и воспоминания накрыли лавиной, но не о той ночи в кинотеатре. Несколько недель спустя произошло кое-что другое.
Стоял жаркий летний день, идеально подходивший для прогулки на озеро. Яркое солнце и ясное голубое небо. Шериф Биллингем взял нас с собой на катер, чтобы мы, дети, узнали друг друга получше. Или что-то типа того.
В городе проходило празднование Дня Памяти, и в честь этого события вдоль пристани и береговой линии выстроились палатки, торгующие всякой всячиной. Прилавки ломились от изобилия фермерских продуктов и домашних джемов, красочные вывески и флажки мелькали тут и там, везде были расставлены стенды, демонстрирующие работы местных художников. Компашки детей гонялись друг за другом с сахарной ватой и другими лакомствами из продуктовых ларьков в руках. На складных столах лежали груды жестянок из-под взбитых сливок и объедки, оставшиеся после утреннего соревнования по поеданию пирогов.
Шериф предложил воспользоваться возможностью посмотреть вечером фейерверк с воды, чтобы у нас был «лучший обзор», а поскольку все наши друзья остались на берегу веселиться, мы вчетвером — Адриана, я и братья Биллингем — были не в восторге от этой затеи.
Катер мчался под теплым ветром, мы загорали на боковых скамейках в плавках и купальниках, как вдруг брат Курта, Рив, попросил у своего отца разрешения ненадолго встать у руля.
Оба парня прекрасно управлялись с лодкой. На самом деле, я был уверен, что в Хоби не найдется никого из ребят, кто не умел бы управлять моторкой. Поэтому моему удивлению не было предела, когда лодка внезапно накренилась так сильно и повернула так резко, что пересекла собственный кильватер. Вода плеснула через край на скамейку. Карабкаясь, я ухватился за планшир, но тут рядом со мной хохотнул Курт.
— Господи, я думал, мы окажемся за бортом, — признался я с нервным смешком. Несмотря на то, что Рив у руля меня напрягал и я продолжал злиться на Курта за то, что он ляпнул в кинотеатре, я все равно старался быть вежливым и уважительным. Мама предупредила нас с Адрианой, чтобы во время прогулки мы вели себя как можно лучше.
На тот момент оба парня были моими постоянными мучителями в школе. При каждой малейшей возможности они обзывали меня и толкали. Не настолько сильно, чтобы причинить реальный вред, но от постоянных колкостей и тычков боль в душе становилась все ощутимей. Как медленная смерть от тысячи маленьких ран.
Тем не менее в тот день я нацепил на лицо счастливую маску ради мамы. Я знал, что она по уши влюблена в шерифа еще с тех пор, как в начале года вдовец и его сыновья переехали к нам в городок. Мама спала и видела, как бы стать его женой. Я представлял себе, как было бы здорово если бы ей не приходилось убиваться на двух низкооплачиваемых работах и из последних сил сводить концы с концами. Представлял, каково ей было бы пройтись по городу в качестве жены шерифа, а не вдовы оборванца и пьянчужки из трейлера.
Курт приблизил ко мне свое ехидное лицо и прошептал так тихо, чтобы только я услышал.