Когда моя левая рука освободилась, к ней и к голове, как и ранее, подключили датчики. Второй аппарат соединили с Андреем. Все это время я пыталась понять о чем он думает, но прочитать его чувства было невозможно – лицо юноши оставалось абсолютно невозмутимым и бесстрастным. Алик Хейзер, который все еще находился в боксе, внимательно наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. Интересно, кем они приходились друг другу? Друзья? Партнеры? Родственниками они явно не были.
Допив последний глоток кофе, я поставила кружку на стол и посмотрела на Андрея.
– Вы готовы? – поинтересовался он.
Я оглянулась. Зрителей за стеклом на этот раз было значительно меньше, однако их пристальные взгляды по-прежнему пугали меня.
– Возможно попросить их уйти? – тихо спросила я.
– К сожалению нет, – ответил Андрей, – Эти люди - ваше алиби.
– Мое алиби?
– Решение о том, что будет с каждым новоприбывшим на базу принимается путем голосования. Эти люди - свидетели того, что вы не представляете опасности.
Я первый раз слышала о подобном, на базе в системе Каас, где я провела последние несколько лет, беженцы никогда не подвергались такой проверке.
– Это местный закон?
– Это местные меры предосторожности, – кивнул Андрей.
Я медленно выдохнула. Что будет со мной, если я не пройду этот тест? Мне не хотелось узнавать ответ на этот вопрос.
– Все будет хорошо, тебе нечего бояться, – словно прочитав мои мысли, подбодрил Алик, в его коротком взгляде я прочитала искреннюю поддержку. Кажется, он немного смутился, когда осознал, что впервые обратился ко мне на ты. Немного повременив, он слегка кивнул Андрею и покинул бокс. Мы оба знали, о чем он умолчал.
“Тебе нечего бояться, если тебе нечего скрывать” - хотел сказать Алик. И я боялась, потому, что не знала, что, возможно, скрываю сама от себя.
– Если вам будет спокойнее, – задумчиво произнес Андрей, быстро проведя пальцами свободной руки по планшету, – Мы можем сделать вот так.
В следующий момент стены бокса стали белыми – людей, что были за их пределами, больше не было видно. Мгновенно мы с ним оказались полностью изолированы от окружающих. Казалось, стены вместе с видом ограничили и все звуки так, что я услышала стук собственного сердца.
– Они нас видят?
– Да, и слышат, - подтвердил парень. Он по прежнему был спокоен, но ни капли не напоминал мне бездушную машину, в отличии от доктора Килси, – Начнем?
Свободной рукой Андрей дотронулся сначала до моего, а потом и до своего сенсера. В тот же момент они загорелись и оба хертона издали одиночный сигнал включения.
– Я попрошу вас начать с начала, – произнес парень, – Как вас зовут и сколько вам лет.
– Мария Эйлер, двадцать один год, - чуть помедлив, я вспомнила, что в этот раз тоже имею права на вопросы, - А что насчет вас?
Юноша чуть помедлил, словно собирался с мыслями.
– Мое полное имя при рождении Андрей Лагари, мне двадцать три года.
Устройство молчали. Если я правильно понимала, на первый вопрос мы оба ответили честно.
– К какой касте вы принадлежите?– продолжил Андрей.
– Пятьдесят третьей. А вы?
– Ранее принадлежал тридцать седьмой.
– Что значит “ранее”, а сейчас?
– А сейчас не знаю. Мои данные не обновляются с момента моего прибытия на эту базу.
Тридцать седьмая каста – это очень высоко. Практически верхняя граница среднего класса. Мой друг детства Кхали, когда нам было лет двенадцать, как-то сказал, что мечтает достигнуть тридцатой касты к концу жизни - границы зажиточного среднего класса и декаты - буржуазной прослойки общества, чем надолго подарил повод к злым шуткам других детей и снисходительным насмешкам взрослых – его семья принадлежала к шестьдесят пятой касте. До уничтожения нашего дома на Кериоте, за пять лет он смог выучиться на врача и подняться до пятьдесят четвертой касты, что все называли невозможным. А ведь ему было всего восемнадцать лет. Интересно, где бы был Кхали сейчас, если бы не война?
«Каста, это всего лишь цифра», - всегда говорила моя мама. Кхали бы наверняка сказал, что это позиция слабых. Пока другие рассуждали о предназначении, судьбе, ратовали на злой рок или старались игнорировать “рамки” системы, он воспринимал кастовый строй лишь как лестницу из ста ступеней – не больше не меньше. В конце концов, если отбросить глобалистские теории заговоров, кастовая система была необходима в первую очередь для систематизации общества галактики, которое сегодня насчитывало сто двадцать семь триллионов человек.