– Прекрасное утро, - сказал он.
Теперь, когда юноша стоял в метре от меня, я впервые подумала о том, как разительно он отличался от Питера, от жестокой, безупречной красоты которого веяло холодом. И хоть истинные чувства Андрея всегда оставались загадкой для окружающих, было в его глазах что-то такое, что пленило, словно омут. Красота юноши была живой - ей хотелось очаровываться, хотелось довериться, хотелось следовать и надеяться, что загадочная личность, скрывающаяся за ней столь же прекрасна. Я вздохнула: Нейк Брей не прогадал, когда разглядел в больном мальчике эту харизму.
Заставить себя не смотреть на Андрея сейчас, когда, казалось, его мысли блуждали за тысячи миль отсюда – было подобно пытке, и, приблизившись к одному из окон, я приложила пылающее лицо к ледяному стеклу. Мой взгляд медленно спустился на пол, где среди солнечных зайчиков я заметила грязные следы от обуви.
– Ночные прогулки? - осведомилась я.
– Вроде того, - задумчиво отозвался юноша, посмотрев под ноги, - К тому же вряд ли я мог легко заснуть: мое одеяло до сих пор у тебя.
Вздрогнув, я бросила в его сторону испуганный взгляд: страшные догадки выстраивались в моем сознании во вполне четкую логическую цепочку. Я мысленно взмолилась: пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю.
– Твое одеяло?!
Осознав, что диалог вновь возымел не самый приятный оборот, Андрей слегка нахмурился, наверняка сожалея о сказанном.
– Не самое приятное чувство, когда в твою комнату вваливаются без спроса, не так ли? - пробормотал он.
– Вот дерьмо, - обреченно прошептала я, чувствуя, как сердце пропустило удар, - Это был ты. Ты нашел меня вчера, после...Черт, тебе не следовало этого делать!
– О правда? - воскликнул парень, посмотрев на меня как на сумасшедшую, - Я и на пару метров не успел приблизиться к твоей комнате, как лютый сквозняк едва не сбил меня с ног. Представляешь, что я подумал, когда обнаружил тебя лежащей на полу, с головы до кончиков пальцев посиневшую от холода? Скажешь, так и было задумано? Может мне следовало оставить тебя полежать еще немного, до полного обморожения?
Повернувшись ко мне лицом, он поднял на меня взволнованный взгляд. Он что...беспокоился обо мне? От одной мысли об этом, волосы вставали дыбом.
– Что это было? - требовательно спросил он, - Что произошло вчера, после того, как ты вернулась к себе?
– Паническая атака, - сдавшись, ответила я, - Иногда она приводит к резким обморокам. Но можешь не радоваться, твоей заслуги тут нет. Это происходит не так уж редко, иногда без какой-либо на то причины...
– И когда это началось? - сухо уточнил юноша.
– Пару лет назад, после событий на Кериоте. Буду благодарна, если на этом расспросы закончатся и мы, наконец, просто закроем эту крайне неловкую тему, - спешно добавила я.
Выпрямившись, Андрей окинул меня тяжелым взглядом, от которого ещё больше стало не по себе.
– Мне очень жаль, - тихо добавил он.
Оттолкнувшись от стеллажа, парень медленно проследовал к светящейся голограмме. Взглянув на мой поисковой запрос, он внимательно пролистал предложения системы из выпадающего списка.
– Лиделиум в переводе с древнеарианского означает "Власть", - сказал он, - Если хочешь найти что-то стоящее, обращайся к первоисточнику.
Сменив язык на клавиатуре, юноша быстро набрал новый запрос.
– Мертвые языки - не моя сильная сторона, - я поморщилась, окинув жестом комнату, - К тому же я думала, тут и так одни первоисточники.
– Когда пытаешься выжить в логове со зверем, приходится играть по его правилам: в том числе, говорить с ним на одном языке.
Проследовав к самому отдаленному стеллажу в конце зала, Андрей склонился к нижнему ярусу. Всего на несколько мгновений край его футболки соскользнул вниз, обнажая часть спины, сплошь покрытую мелкими белыми рубцами. Я едва приблизилась, пытаясь понять не привиделось ли это мне, как в следующий момент юноша выпрямился и оглянулся, протягивая толстый том, которому, по моим догадкам, было не менее трех тысяч лет. Я постаралась придать своему лицу невозмутимое выражение.
– Значит, вот что для тебя Лиделиум, - сказала я, принимая книгу, - Звериное логово?
– Она на двух языках, - пояснил Андрей, игнорируя мой вопрос, - древнеарианском и кристанском. Второй, надеюсь, осилишь?
Я саркастически скривилась в ответ. Кристанский язык был международным: на нем не говорили разве что младенцы.
Том оказался на удивление увесистым, и я сама невольно склонилась под его внезапной тяжестью. Опустив книгу на ближайший стол, я с благоговением начала листать сухие страницы. Никогда в жизни мне еще не приходилось держать в руках столь древний раритет.