– Я смогу, Наташ, слышишь? – одними губами, практически касаясь холодного металла дверей, глухой вибрацией встречая движение лифта.
Тронулся. Как выдох свободы. Или это я тронулся?
Телефон отозвался из кармана бодрыми ударами курантов.
16. Правила игры, или ещё один подарок
Воображаемые часы на Спасской башне отгремели в двенадцатый раз, но я не спешила открывать глаза. Вдруг вспугну. Вдруг этот сон – самая приятная фантазия? Неуместно просыпаться, когда блаженство сладко утяжеляет веки.
Секунду за секундой я загадывала желания, боясь не успеть в Новый год, в новую жизнь. Это как бежать за удаляющимся поездом, каким-то чудом прыгаешь на подножку в последний момент, оттолкнувшись от края платформы, с облегчением выдыхаешь слипшийся в лёгких от быстрого бега воздух и внезапно понимаешь, что это не тот рейс! И вроде как зря спешил, и вроде как вновь неудача.
Но, неожиданно, путешествие подкидывает тебе возможность круто изменить жизнь, как меняется маршрут с каждым новым поворотом. И ты понимаешь, не так важно, куда приведёт эта дорога, гораздо важней каким будет само путешествие. Полная свобода! Можно сойти на следующей станции, можно повернуть обратно, можно ехать и ехать вдаль, гадая, что ждёт впереди. Вариантов масса! И так приятно, что у тебя появляется выбор, здесь и сейчас. И именно ты придумываешь правила, прямо по ходу игры, твоей игры.
И вот, порыв ветра откидывает от лица пряди волос, и ты смело улыбаешься чему-то новому, непознанному, широко открывая глаза и сердце приключениям…
И он смотрит в тебя. Не в глаза, а именно в тебя. Словно читает, но перед ним пока только страницы первой главы. И зависит от тебя, перевернёт он лист или нет.
Наши губы теряют контакт, потому что мне захотелось подарить немного больше, чем своё дыхание. Я хочу дарить тебе настроение, мою улыбку.
– Спасибо, что встречаешь Новый год со мной, – и в лифте становится теплее от огоньков в твоих глазах.
– Это был непростой выбор, вернее, у меня его вообще не было! – и сквозь взгляд в бездушное пространство кабины прорывается всё твоё теплившееся где-то под сердцем озорство, обретая материальные формы, от чего становится ещё теснее.
– Ты обещал мне желание…
– Ты хочешь ещё мандаринок? – смешинки подобно конфетти осыпаются на пол.
– Нет, Игорёш, я хочу, чтобы Дед Мороз приходил ко мне каждый день, а не только тридцать первого декабря.
Аккуратно огибая ёлку, он пододвигается поближе, протягивая маленький «букетик» фальгированных и мандариновых розочек – очередное новогоднее чудо.
– Твой личный Дед Мороз обещает приходить даже утром, а не только по ночам.
Никогда не думала, что «цветы» способны источать аромат шоколада и цитруса, вдыхая который лёгкие отзываются приятной вибрацией. Или это мы движемся? Игорь хватает меня за ладонь, словно в подтверждение мыслей.
– Считай это ещё одним подарком, – едва касаясь горячим дыханием моего уха, шепчет он.
И как после всего не верить в этого зимнего волшебника?
17. Последний сон спящей красавицы
Зеркальные стены сменялись ледяной безмолвной пустыней, скрывая плотным снежным панцирем миллионы обречённых меня. Сковывая замком одиночества. На километры вокруг ничего, лишь мёртвое пространство тишины. Куда бежать? Беспомощно смотрю в небо в поисках знакомых созвездий. Тщётно. Пустота накрывает меня с головой, прокатываясь по окрестностям гулом.
Волна за волной ко мне подступают багровые потоки. Я знаю, они хотят меня поглотить. Смертоносная скорость. Смертоносная мощь. Едва они своими языками лобызают продрогшие стопы, как вот оно, захлестнули под самое горло и плещутся у твоих губ. Соль. Так много, что хрустит на зубах.
Кажется всё, и ты обречённо готова уйти на самое дно, чувствуя, как твои мышцы не в силах бороться, расслабляются. Течение вот-вот захлестнёт в воронку и закружит в прощальном танго, сдирая позвонком поверхность водоворота.
Но вместо обрыва через тело проходит импульс, заставляющий прогнуться и почувствовать мурашки в животе. Бьют часы. Их удары подхватывают, словно объятия под лопатки, и вот ты делаешь желанный вдох. Прорываешься вверх, к небу, к свету. К этим часам. Но они удаляются, забирая весь этот ужас с собой.
Во рту пересохло, и губы не помнят, как говорить, но ты изо всех сил стараешься, порождая лишь хрипы и одинокие числа: «Девять, десять, одиннадцать…». А в голове, словно из сказки, звучит: «Как пробьёт двенадцать раз, всё исчезнет…», и исчезает, в самом деле.
И перед глазами вновь ничего. Кажется пустота, изредка сменяемая картинками, словно я опять в лифте еду, но в каком-то горизонтальном. Иногда до меня прорываются чьи-то крики, истерические, надломленные. Но вот остановка и тишина. Спасибо, я устала. Я лишь немного посплю, можно? В последний раз. Но раздаётся назойливое: «пи-пи-пи…».