Пауза.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Вот и поговорили. Но, впрочем, я нахожу, что вы абсолютно справедливо указали нашему дорогому товарищу Фуксову.
КРАЙНЕВ. Да хватит уже. Надоело… Все про одно и то же. Филалей, а почему это ты находишься в такой непосредственной близости от Анечки?
ФИЛАЛЕЙ.А где же мне еще находиться?
АНЕЧКА (с вызовом). Вот именно, где же ему еще находиться?!
КРАЙНЕВ. Весьма странно.
ГВОЗДЕЦКИЙ. М-да…
ТУРУСОВ. Перестаньте, перестаньте. Кто-то идет!
Действительно; тяжело дыша, поминутно останавливаясь, с большими сумками и авоськами наверх взбираются две тетки.
ПЕРВАЯ. Ой, сейчас помру! Это надо же! Кажный день, кажный день он у них на ремонте! Силов никаких нет!
ВТОРАЯ. Нет, это не на ремонте, Марья Терентьевна, это застряли. Гаврила Мокеич из сто пятнадцатой квартиры спускался, сказал, что впятером набились и застряли.
ПЕРВАЯ. Небось, обратно в семьдесят вторую. Это надо же! Кажный день гуляют! Откуда только деньги берут?! Эй, вы в какую квартиру-то?! Обратно в семьдесят вторую, ась?
ТУРУСОВ. Нет-нет! Мы в семьдесят восьмую, в семьдесят восьмую!
АНЕЧКА. Дурак, зачем опять сказал!
ТУРУСОВ. Подожди, подожди! (Заискивающе.) Гражданочка, не будете ли вы так любезны спуститься вниз и попросить техника-смотрителя…
ПЕРВАЯ. Ох, это надо же! Бесстыдник! Налил глаза-то! Это чтобы я спустилась! С восьмого этажа! Стыда на них нет!
АНЕЧКА. А вы позвоните по телефону. У вас есть в квартире телефон? Сейчас я вам продиктую телефон техника-смотрителя, он записан здесь на табличке!
ВТОРАЯ. Ой, и девка с ними!
ПЕРВАЯ. Ах ты, бесстыдница! С мужиками! В лифте! Что деется! Что деется! Срам-то какой! Ну и молодежь пошла! Нет, в наше время такого не было! Продиктую, говорит!
АНЕЧКА. Да в ваше время и лифтов-то не было!
ПЕРВАЯ. В «наше» не было?! Да у меня отец взял бы вожжи и так продиктовал бы по заднице, что и своих не узнала бы! Шалава! Нет, это надо же! Ни стыда, ни совести. (Идет наверх.) Ох, силов никаких нет. Взять бы вожжи… Ох… Продиктую, говорит. Это надо же!
Подымаются вверх и скрываются из вида, но на верхней площадке, видно, останавливаются, и долго еще слышится: у, бесстыжая, таким ворота дегтем мазать. Да я ее хорошо знаю, она к этому-то, в семьдесят вторую, все время бегает. Проститутка, проститутка и есть…
КРАЙНЕВ. Хороши старухи!
АНЕЧКА. Деревенщина. Лимитчики. Всю Москву за-срали!
ГВОЗДЕЦКИЙ. М-да. Впрочем, я второй раз сегодня сталкиваюсь с подобным непониманием. Прихожу я утром к врачице, а она мне говорит: у вас, говорит, все анализы нормальные. Я говорю: какие же нормальные, когда у меня чуть что поясницу ломит. Она — мне: у вас, скорее всего, простатит. Я говорю: я знаю, что такое простатит. При простатите болит, извините, канал… Я был бы рад, если б у меня был простатит!
АНЕЧКА (весело). Турусов, а зачем ты ей сказал, в какую мы квартиру едем?
ТУРУСОВ. Прекрати, это глупо в конце концов!
КРАЙНЕВ. Анечка, а ты, кажется, как-то слишком даже весела сейчас. О, опять находишься в непосредственной близости от Филалея. Филалей, давай-ка лучше сюда бутылку.
АНЕЧКА (задорно). А тебе что, завидно?!
ФИЛАЛЕЙ.А ты что, тоже не прочь?!
КРАЙНЕВ. Старый конь борозды не портит.
АНЕЧКА. Да мелко пашет!
ТУРУСОВ (шепотом). Нет, я не могу больше! Что вы делаете! Тише! Они все слышат! Так они никогда нас не выпустят отсюда!
КРАЙНЕВ. Ха-ха-ха! Слышишь, Филалей, перестань клеиться к Анечке, а то они никогда не выпустят нас отсюда! А кто они, Турусов? А?!
ТУРУСОВ. Тише, тише! Люди вы или нет! Вон кто-то опять идет! Это сверху! Тише!
Наверху топот, а также стук каблучков, дребезжание гитары и скверный голос: Э-раз в симъе пракурора неподкупной и чесной жила дочка-красотка с белакурой кассой…
ТУРУСОВ. Товарищ!
МЕСТНЫЙ ХУЛИГАН. С галубыми глазами, а по имени Нина… А ты не возникай! Как атец гарделива… К РА Й Н Е В. Эй, парень!
X УЛ И ГА Н. А ты не возникай!.. Как атец гарделива и при-красна душой!..
ТУРУСОВ. Послушайте!
XУЛИГАН. А что ты там возникаешь! А что там возникаешь! Ты сел и сиди! Раньше сядешь, раньше выйдешь! Парчушка, фраер, сука рваная!
ПОДРУЖКА ХУЛИГАНА. Пойдем, Вася, не связывайся с ними.
ФИЛАЛЕЙ. Эй, ты человек или нет?!
ХУЛИГАН. Что-о?! А ты кто такой?! Я тебе дам «человек»! Я тебе покажу «человек»! А ну давай выйдем! Я тебя щас сделаю! Падла, сучий потрох!
КРАЙНЕВ.А ну пойди сюда. Я тебя сейчас сам сделаю!
ПОДРУЖКА. Вася, не связывайся с ними, опять срок получишь.
ХУЛИГАН. А чего он обзывается! А ну, выйдем, выйдем! Нет, ты давай выйдем! У, е… твою мать! Щас всю кодлу приведу. Витюля-я! (Свистит, заложивши пальцы в рот.) Коляня-я, Толяня-я!
ТУРУСОВ (робко). Молодой человек, поймите, что это именно и является нашей целью, выйти отсюда.
КРАЙНЕВ. Поди, поди сюда!
ФИЛАЛЕЙ. Смотри, сволочь, ножик вынул!
Подружка утаскивает хулигана вниз. Снизу еще слышно: А чего он возникает! Ну выйди, выйди, попробуй выйди! Б… Парчушка! Раз в симъе прокурора…
ФИЛАЛЕЙ. Вот скотина!
ГВОЗДЕЦКИЙ. Это становится невыносимо. К тому же я уже на семь минут просрочил время приема лекарства.
ФИЛАЛЕЙ.А что мешает тебе принять его сейчас? Анечка хихикает.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Что ты! Надо же обязательно запить. ФИЛАЛЕЙ. Запей вином.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Нет-нет, это категорически противопоказано.
КРАЙНЕВ. Ух, сволочь! Ну, увижу его, убью!
ТУРУСОВ. Ты сам виноват. Надо было с ним поговорить! Надо было поговорить с девушкой. Надо было убедить их.
КРАЙ HEB. Приди в себя!
ТУРУСОВ. Ты циник. И ты уже в который раз за сегодня портишь нам все дело!
КРАЙНЕВ. А вот ты неврастеник, ругаешь большевиков, а сам… Вы, либералы да демократы, все такие! Чуть что, сразу — все виноваты, кроме вас самих! Возьми вон у Гвоз-децкого лекарство, прими. Гвоздецкий, у тебя, ведь, верно, много лекарств?
ТУРУСОВ. Нет, не ожидал я от тебя этого!
ФИЛАЛЕЙ (размякший). Да бросьте вы заедаться.
ТУРУСОВ.А ты, Филалей, молчи. Не поддакивай. И у тебя там, кажется, есть занятие поинтереснее. Как подвигаются дела, уговорил Анечку?
АНЕЧКА. А мы и без уговоров!
ГВОЗДЕЦКИЙ. Хм! Это как же понять!
К РА Й Н Е В. Что-то, я вижу, вы все сегодня с ума посходили.
ГВОЗДЕЦКИЙ. А впрочем, тише, друзья, тише! Опять кто-то идет!
АНЕЧКА (заглядывая вниз). Не повезло. Это какой-то дядечка с палочкой.
Стук палки все определенней. Появляется пожилой, но еще крепкий мужик; подымается на полмарша. Сидящие в лифте затихают.
ПЕНСИОНЕР (со странным удовлетворением). Ну что, загораем?!
ФИЛАЛЕЙ. Да, минут двадцать.
ТУРУСОВ (чуть не плача). Молчи! Часа два! Часа два!
ПЕНСИОНЕР (с еще большим удовлетворением). И лифтерша не приходит, и техника на месте нету? А что ж не попросили кого сбегать?
ТУРУСОВ. Да мы просили, просили!
ПЕНСИОНЕР.И никто не пошел?!
ТУРУСОВ. Никто, никто!
ПЕНСИОНЕР. Да! Зажрался народ! Да вот так оттопаешь, бывало, километров шестьдесят, да по грязи, да в очереди настоишься…
ТУРУСОВ. А а а!
ПЕНСИОНЕР. А, вот теперь «а-а». Зажрались, зажрались… КРАЙНЕВ.Что-о?!
ТУРУСОВ (хватая его за руку). Молчи, молчи! ПЕНСИОНЕР. Зажрался народ, зажрался, совесть потерял. Эх, хозяина нет!
КРАЙНЕВ. Иди ты знаешь куда!
ТУРУСОВ. Вы что же, опять деспотии захотели, культа личности?! Но вы же не можете не признать, что только в условиях демократии…