Дома я не находил себе места, бродил по квартире, спотыкаясь обо всё подряд. Пробовал читать книгу – буквы сливались в одну, сплошную линию, пробовал смотреть телевизор – такая же ерунда, как и с книгой, на экране блестело одно сплошное, цветное пятно. Измучившись в конец от ожидания и маяты, я выскочил из квартиры за полтора часа до встречи с Лёшкой.
Кабинет, где принимал Яблонский Алексей Юрьевич, находился в центре города. Немного потолкавшись в автобусе, я вышел за две остановки до нужной мне. Погода, вдруг смягчившись, и время располагали к небольшой прогулке. И всё же я пришёл на тридцать минут раньше назначенного мне срока. Миловидная, немолодая женщина за стойкой ресепшена мягко мне улыбнулась и поинтересовалась о цели моего визита. После того, как она сверила мою фамилию со списком в компьютере, мне было предложено мягкое кресло и мятный чай. И то, и другое я с готовностью, и не без удовольствия принял.
Приёмная, где пациенты ожидали, когда же доктор их примет просто дышала спокойствием и умиротворением. Светло-жёлтые, почти песочные обои с абстрактными, при длительном рассмотрении теряющими контур рисунками. Небольшой, весело журчащий фонтан в углу и много зелени в горшках разной величины и цвета, улыбчивая, незаметная женщина за стойкой регистрации и ароматный, мягкий чай в прозрачной пиале - всё это располагало к релаксации и полному растворению своего эго.
С наслаждением осушив до дна кружку, я откинулся на мягкую спинку кресла и прикрыл глаза. Мысли замедлили свой бег, тело расслабилось и меня потянуло в сон. Не знаю уж и правда ли я уснул, или только чуток задремал, но бодрый, громогласный голос моего однокашника вдруг пробасил над головой, выдёргивая меня из сладкой дремоты.
- Серёга, хватит дрыхнуть. Давай в кабинет.
Я открыл глаза и увидел нависающего надо мной Лёшку. Рост и вес его соответствовали голосу. Он был человеком-горой с совершенно лысой, круглой как биллиардный шар, головой. Ещё учась в институте, мы с одногрупниками посмеивались над ним втихаря, тогда он был нескладным, длинноволосым дылдой с прыщавым лбом и не умел связать несколько слов в предложение. Но прошло не так уж и много времени, и вместо неплохого инженера-конструктора, прозябающего в одном из КБ, типа меня, Лёха переродился в толкового, чуткого и умелого доктора, целителя израненных и измученных душ.
Я прошёл в кабинет и занял такой же мягкий диван у дальней стены, как и кресло в приёмной. Алексей сел напротив на простой, деревянный стул. Свои большие, широкие кисти, он положил на колени и посмотрел на меня спокойным, уверенным взглядом. Я вдруг почувствовал, что именно он, мой когда-то нескладный институтский товарищ, разрешит терзавшие меня вопросы и всё объяснит мне. Всё-всё.
«Один же раз он уже помог мне. Поможет и сейчас» - я коротко кивнул сам себе и невольно улыбнулся.
- Рассказывай, - неспешно произнёс бывший одногрупник мягким, почти бархатным баритоном.
Я зачем-то зажмурил глаза, сильно-сильно сжав веки, а затем набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании всё рассказал доктору Алексею.
Лёха внимательно выслушал меня ни разу не перебил. Он ничего не записывал в блокнот, как это делают другие психотерапевты. Я ни раз такое видел в кино. А вот запись беседы, я думаю, он всё-таки вёл, но на магнитофон или диктофон. Впрочем, этого я тоже не заметил. Рассказав ему всё, я сразу расслабился и обмяк на диване. Мне почему-то захотелось выпить чего-нибудь погорячительней, например, вкусного, мятного чая.
- Когда ты вернулся домой, после своих злоключений, ты принимал алкоголь?
- Да, - я удивился вопросу, - выпил бутылку пива прямо в прихожей, а затем ещё несколько стаканов настойки. У меня была, какая-то ягодная, в холодильнике стояла.
Алексей кивнул и встал со стула. Засунув руки в карманы, он начал мерить комнату большими, неспешными шагами. Я внимательно следил за ним. По-моему, он совсем не походил на врачевателя душ. Кстати, Лёшка очень не любил, когда его так называют. «Я психотерапевт, дипломированный специалист, а не шарлатан с размытыми понятиями о психиатрии» - всегда говорил он, когда кто-то по ошибке или по незнанию, называл его психоаналитиком.
Наконец док вернулся к своему стулу, но садиться не стал. Упёршись руками в спинку стула, он как бы отгородился от меня барьером.
- Серёжа, скажу, как есть, - Лёшка посмотрел на меня, - на первый взгляд это сложносоставная галлюцинация, присущая больным в рекуррентной стадии шизофрении.
Я икнул от неожиданности.
- Да, да, - кивнул доктор, видя мою реакцию, - Согласен, более чем странно. Я давно знаю тебя и наблюдаю уже более двух лет.