Я уже собирался выходить как боковым зрением у одного из небольших столиков уловил знакомо-бледное лицо.
- Оля, ты?! – прохрипел я.
- А? –она обернулась, обнажив карие глаза. – А, привет, Хрипой… - она тут же смутилась и потупила взгляд в грязную кафельную плитку. – Или лучше…
- Лучше Хрипой, - перебил я, - раз прижилось.
Пока над нами нависла неловкая пауза, я старался как можно лучше её разглядеть. Да, за все эти годы после нашего выпуска она сильно изменилась: потух тот хищный взгляд, растворилось во времени каре, а кукольная фигурка осталась призраком в её очертаниях. Но всё же в ней виделась, хоть и в отдалении, та самая Оля, из-за которой много пацанов ходили с синяками.
Она мягко улыбнулась и кокетливо, будто бы не было бездны лет между школой и сегодня, спросила:
- Не проводишь? – она толкнула коляску со спящим младенцем к выходу.
Я лишь утвердительно кивнул и взял её пакеты со стола, в которых что-то деловито дзынькнуло.
- Ну, как ты? – спросил мой хрипой голос.
- Ай, да так, помаленьку. За Лёшу вышла. Помнишь его? – она выжидающе смотрела на меня распахнутыми карамельными глазами, в которых радость будущей жизни сменилась обыденностью настоящей.
- Да, помню, - ответила моя память, заново показывая сцены из бесконечных наших потасовок за гаражами.
- Ты, наверное, обижаешься на меня, да?
- За что? – удивилось моё сознание.
- Что не с тобой… - она закашляла, - что не тебя выбрала.
Я лишь пожал плечами и спокойно хмыкнул.
- Наверное, раньше обижался. Сейчас как-то плевать, - холодно ответила пустота грудной клетки. – Если тебе с ним хорошо, то с чего мне обижаться?
«Какие умные мысли в моей голове!» - похвалил я сам себя. На что Оля лишь удручённо вздохнула.
- Вот и я не знаю, с чего… - она аккуратно катила вперёд себя коляску, где посапывала девочка в розовой пижаме. – Но порой хочется, чтобы не ты один хотел прыгнуть с моста, - она тихонько, чтобы не разбудить малютку, рассмеялась. – Сам-то как?
- Да ничего вроде, живу. Нормально так, в принципе, - моментально прочесал мой язык.
Мы уже дошли до Олиного подъезда. Я затянул коляску по ступенькам наверх и уж было хотел попрощаться и пойти к себе. Но моя бывшая любовь, ни с того, ни с сего, обняла меня.
- Хорошо, что встретились, - начала она, будто бы оправдывая свой поступок. – Приятно вспомнить счастливую молодость.
Я аккуратно коснулся рукой её спины и мягко погладил. Ни одна струна моей души так и не колыхнулась, сколько ни пытался. «Любовь прошла, завяли помидоры» - только и выдавил мысль из тюбика сознания.
- Тогда, - начал я, подбирая нужные слова, - до встречи?
- Да, до встречи, - Оля ещё раз посмотрела на меня и добавила. – Обязательно до встречи! - после чего скрылась за подъездной дверью.
Я шёл абсолютно растерянный, пустой. С кучей еды, которая, почему-то, именно сейчас не хотела лезть в глотку. Я понимал, отчётливо понимал, что ничего бы не изменилось в моей жизни, даже будь в ней Оля. И именно это осознание давило сильнее всего. Ведь каждый хочет и будет думать, что, измени он хотя бы одну переменную, то изменит всё уравнение. Но, похоже, это совершенно не про меня. Как есть я гопник с района, который умеет только мобилки отжимать, так и останусь им, будь хоть тысяча Оль или сотня достойных заработков, или любящие родители, или… или… или. Всё равно! Был и останусь!
Зашёл в квартиру, разложил все продукты, наскоро нарезал себе бутерброды, налил водки на треть стакана, разом осушил, после чего побрёл в гостиную. Как только выудил наугад книгу с полки, тут же упал на скрипучее кресло, и принялся перечитывать одну из сотен, что здесь стояли. Периодически они доставались по моей прихоти, хотелось почерпнуть что-то новое.
Уж за что и должен быть благодарен родителям, так за неуёмную тягу приучить меня к книге. Даже не так. К Книге! Ведь она сделает из меня достойного члена общества! Я перестану быть обезьяной не с помощью труда, а только благодаря Книге! Каждой буковке, каждой строчке, каждой страничке – только тогда!
Только вот читаю очередной бессмертный труд, но ничего путного из меня не выходит. Какая мне к чёрту разница, о чём думал герой на двадцать восьмой странице романа? Зачем мне вообще знать о наказании, если я сам творю преступление? Столько вопросов, но ответов в этих идиотских книжках нет! И никогда не было! Они настолько зациклены на самих себе, на творчестве ради творчества, что меня – жалкого чмошника – просто не существует! И даже Олю, ту самую Олю, которую готов был на руках носить, готов был весь мир постелить у её ног, чтобы теплее было, даже её мир растоптал. А хоть в одной книге написано об её увядшей красоте, о девочке, которую мир так и не увидел? Нет! (прим. автора: зато это сделаю я)