— Закон?! — воскликнул Серго удивленно. — Какой еще закон?
— Не останавливаться!.. — сказал Лихачев. — Есть и заделы, товарищ нарком, — поторопился он добавить. — Я уже дал задание подсчитать, чем мы располагаем.
Незадолго до пожара в начале сентября стало известно имя донецкого забойщика Алексея Стаханова. Вскоре кузнец Горьковского автозавода Бусыгин поставил свой рекорд. И тогда кузнецы Московского автозавода: Бобков, Макаркин, Лапин, Хромилин, Кораблин — вызвали Бусыгина на соревнование. Так образовались резервы.
Лихачев невольно улыбнулся. Это он сам говорил однажды своему коллективу о законах завода и теперь но мог ожидать иного ответа от своей гвардии. Закон не закон, к этому и относилась ироническая улыбка Лоттерштейна, но у каждого начальника цеха были свои резервы, заделы и неучтенные возможности.
Однако Серго все это не понравилось, и он выслушал объяснения без тени улыбки.
— Значит, весь этот ваш хаос и неорганизованность хотите выдать за какой-то закон завода? — сказал он.
— В чем это выражается? — перебил его Лихачев.
— А в том, что нужна такая организация дела, когда пожары невозможны, а вы этому какие-то химеры противопоставляете.
Но, говоря так, Серго противоречил сам себе. Сколько раз он, находясь здесь на партучете, выступал на партийных собраниях и говорил, что революция не кончилась, революция продолжается. Разве в двадцатых годах классовый враг не пользовался пожарами как средством борьбы и устрашения.
— Что делать, если… опять из-за угла стреляют? — сказал Лихачев, делая ударение на последних словах. — Погиб Киров…
— Да, да, — согласился Серго и добавил громко, заметив, что их слушают. — Но раньше, в двадцатых годах, классовый враг пользовался этим. А теперь? Теперь здесь все свои. Про вас говорят, что вы государство в государстве, что у вас заводской патриотизм. А на деле что получается?
— Надо проверить, — сразу же раздались голоса. — Не может это быть случайно. Не может…
— Кто он такой, этот парень? — спрашивал уже кто-то многозначительно. — Никогда не поверю, что это могло быть случайно.
Однако было уже известно, что электрокарщик, по вине которого случилось несчастье, первый бросился в бушующий огонь и был отправлен в больницу с тяжелыми ожогами.
— Может быть, он и в самом деле ни при чем? — сказал Серго. — Не ищите, товарищи, вредителей, ищите идиотов и головотяпов.
Через полчаса после его отъезда Лихачеву позвонил директор «Серпа и молота»:
— Серго меня разбудил. Говорит, у тебя несчастье. Что тебе надо?
— Люди, люди нужны.
— Люди будут.
Несколько минут спустя позвонил и спросил о том же директор завода «Динамо».
Лихачев, который сам еще не знал, что именно ему надо, сказал первое, что было нужно при всех случаях:
— Людей.
И люди пришли. К двенадцати часам дня горячие останки кузницы походили на муравейник.
Сварщики, слесари, клепальщики, плотники, землекопы, арматурщики облепили кузницу со всех сторон.
Задача определилась мгновенно. Хотя колонны и удалось отстоять, и поэтому крыша не обвалилась, но железные перекрытия оплавились, образуя пятисоттонный нависший сверху балласт. Фермы были покорежены. Их нужно было сменить и уложить на крышу новые плиты.
3
Семьдесят четыре предприятия Москвы участвовали в восстановлении кузницы автозавода, попавшего в беду. Харьковский и Сталинградский тракторные заводы и Горьковский автомобильный пассажирскими поездами отправляли в Москву необходимые детали.
Кузница была восстановлена за двадцать дней.
В этот короткий срок были втиснуты, точно под высоким давлением, события и страсти целого года.
Началось с того, что Гипрохим потребовал два месяца для изготовления чертежей.
Лихачев и Прокофьев приехали в эту проектную организацию сами. Разговор был короткий.
— Как? — сказал Лихачев. — Мы хотим восстановить кузницу в три недели, а вы два месяца будете рисовать? Покажите нам этих художников.
Чертежи сделали в пять дней.
Пока делали чертежи, верхолазы стащили и разобрали запутанные конструкции. Это было сделано также за пять дней. Леса нужно было по графику поставить в два дня. Их возвели в шесть часов.
Маленький соседний завод, прозванный шуточно «Путиловским», сделал семь тысяч стальных плит для крыши за трое суток.
Верхолазы и резчики работали на высоте тридцати метров. От мороза у них распухли руки и лица, но никто не отступил, не струсил, не подвел. Цепляясь за обледеневшее железо, под снегом, в свете прожекторов они разбирали и резали свернувшиеся от страшного жара конструкции, которые каждую минуту могли рухнуть.