Бригады монтажников Щербакова, Мартынова, комсомольская бригада Башкирова, знаменитый «третий участок Толстого» не сходили со страниц «молний». Даже снабженцы, которых всегда ругали за неповоротливость, работали теперь так, что Лихачев говорил о них:
— Наши большевики-снабженцы!
Когда возник вопрос о награждении, то руководители растерялись. Работало двести бригад.
Группа мастера Гусарова работала три с половиной смены, до тех пор, пока кузница не была обеспечена паром, воздухом и нефтью. Бригада Киселева также почти три смены находилась на своем боевом посту. Удивляли всех своей самоотверженностью слесари Самсонов и Соколов. Да и все работали героически. Из строителей особо отличились бригады Левочкина, Сергеева, Жилова.
Кого премировать?.. Кого награждать?..
Лихачев поехал к Тарасову. Степан Никонович в это время был уже первым секретарем Пролетарского райкома.
— О чем тут спрашивать, Иван Алексеевич, не понимаю, — в сердцах отвечал Тарасов. — Директорский фонд у тебя есть? Есть! Подумать только: люди себя не щадят, отдают себя делу без остатка, а мы только и умеем, что выписывать зарплату в соответствии с разрядом. Невелика хитрость. Кто виноват?.. Мы… Мы не предусмотрели, не предвидели, а люди нашу близорукость, наше неумение взяли на себя и за месяц, за один месяц построили кузницу. Конечно, всех надо премировать!
И премировали всех. А к концу декабря пятьсот дополнительных машин, обещанных заводом стране, сошли с конвейера. Главный конвейер и на этот раз не остановился.
Глава тридцать пятая
1
С тех пор как Фоме Семеновичу Демьянюку было поручено разработать проект реконструкции двух основных цехов, он потерял покой.
Эта сложная операция требовала пересмотра всей технологии, оборудования, технической документации, размеров производственных площадей и решения вопросов подготовки кадров.
Есть какой-то закон в том, что человек всеми силами души оберегает свое тайное, свое завтра, свою мечту. Демьянюку нужно было время подумать. Лихачев же торопился и в свойственной ему манере категорического императива требовал:
— Товарищи инженеры, вы меня простите, но и сами вы тоже строительный материал. И до чего это у вас интеллигентская солидарность в вашей голубой крови сидит… Почему вы друг друга не критикуете?
Какое там «не критикуете»?.. Какая там «голубая кровь»? В решении всех этих задач люди просто сталкивались друг с другом так, что искры сыпались. Конструкторы и технологи не ладили между собой, спорили, возмущались, никак не могли договориться. «Дрались» с начальником кузницы. «Дрались» с литейщиками, которые все делали по-своему.
— Нужно же все-таки быть элементарно грамотным! — кричал один. — На данном этапе нам никто не разрешит перевертывать тут все вверх ногами. Надо учиться на ошибках Сталинградского тракторного.
— Может быть, хватит вам учиться на ошибках?! — кричал другой. — Может быть, вы на чем-нибудь путном поучитесь?!
— Ваша техническая премудрость недоступна моему слабому разумению, — замечал третий.
И вот однажды на техническом совещания выступил главный инженер Дмитрий Васильевич Голяев и подверг сокрушительной критике технические установки Демьянюка. Было уже известно, что Демьянюк вдруг предложил остановить на несколько дней некоторые цехи для перепланировки оборудования.
— Но вы же сами… Фома Семенович, — возражали ему.
— Допустим!.. Я сам… Исключение только подтверждает правило.
Но все были против остановки. Голяев воспринимал самое слово «остановка» как личное оскорбление. Предложение Демьянюка опровергало его же собственный главный принцип — «безостановочный переход». И ему, естественно, бросили обвинение в беспринципности. Завязался спор, как всегда в эти дни, горячий и несдержанный. И Голяев, внезапно утратив свою обычную мягкость, наговорил Демьянюку много неприятных слов. Демьянюк, в свою очередь, сказал, что нельзя быть «одержимым». Голяев заявил, что его назвали «маньяком» и он этого «так не оставит».
Демьянюк не спал ночь, а к утру написал заявление об уходе.
К Лихачеву Демьянюк пришел рано утром. Лихачев движением руки предложил сесть и продолжал писать что-то. Демьянюк, поджав губы, долго сидел и ждал.
— Что скажешь? — спросил наконец Лихачев дружелюбно и жизнерадостно. — Я слышал, тебе дали прикурить?.. Правильно. Закон есть закон… Не останавливаться!.. Но разве это молитва какая… Бывают и исключения, поправки. Как же ты не сумел доказать?