Радость от покупки, правда, длилась недолго. Сначала сам Тимофей, поучаствовав в гонке с соседскими мальчиками, упал, не только так сильно ушибив ногу, что пришлось накладывать гипс, так еще – самое страшное – заметно поцарапав руль. Резные ручки из одуряюще пахнущей резины так и остались потерянными где-то во дворе. Потом Марьяша, коварно воспользовавшись временной беспомощностью брата, упросила мать покататься. Через пару дней таких катаний она тоже упала, разодрала коленки и погнула переднюю раму. Искалеченный велосипед остался дожидаться хозяина. Когда же врачи сняли воняющий больницей белокаменный носок, Тимофей сразу рванулся к своему боевому товарищу. К сожалению, снова не повезло. Во время триумфального проката по истрескавшемуся асфальту возле дома Марьяшка выскочила, как из-под земли, так резко, что пришлось сворачивать в ближайший тополь. В результате лопнула велосипедная цепь, а также были потеряны колесо и немного мальчишеского самолюбия из-за красивых девчонок, рассмеявшихся над трагикомичной сценкой из жизни.
После всего мать категорично заявила, что «эта куча рухляди» пойдет на помойку. Немного мягче был дядя Толя, являвшийся отцом Марьяшки и по совместительству новым мужем мамы. Он пообещал, что после летней поездки детей к бабушке с дедушкой, велосипед будет отремонтирован и даже подкрашен в местах царапин и сколов. Из-за удручающего состояния железяки в это Тимофею верилось слабо, но все же хотелось.
За долгую поездку на поезде горе потери любимой вещи немного позабылось, но сейчас вспыхнуло с новой силой. Конечно, можно было побегать в стайке, умолять старших ребят ради пары минут волшебной поездки. Но был ли толк? Хотя и неприязнь, зародившаяся к городскому еще в его первую поездку в деревню, постепенно поугасла, Тимофея продолжали сторониться. Одна из причин на это воняла на лице травяной бабушкиной мазью, немного пощипывающей кожу. Под толстым слоем зеленоватой кашицы скрывалось крупное родимое пятно, начинающееся от левого виска и скатывающееся фиолетово-багряной каплей на щеку. Сколько Тима себя помнил, баба Нюра всегда пыталась свести или хотя бы отбелить «чертову метку». Этим же старинным словосочетанием пользовались тетки в деревне, призывающие не общаться с Тимофеем в его же присутствии. Словно это было чем-то заразным.
Такое отношение не ощущалось, как дразнилки в школе. Одноклассники прозвали «далматином», но Тиме это даже нравилось. У него даже был мультик про далматинцев, записанный на приятно пахнущей пластиком кассете, где они попадают в разнообразные приключения, спасаясь от страшной злой женщины, за которую, как и за других персонажей говорил какой-то очень гнусавый дядька с вечно заложенным носом. Марьяшка, когда ей было четыре годика, размотала всю ленту из этой кассеты, надорвав в нескольких местах, из-за чего в дальнейшем мультик на самых интересных моментах пропадал и шел лишь цветными всполохами.
Тимофей не мог сказать, что дети по соседству совсем уж его сторонились. Скорее, не обращались к нему без надобности. Например, соседский рыжий Егор в этот приезд звал вместе посмотреть вечерние мультики на стареньком советском телевизоре, когда на улице никого н осталось. Жаль только, что мать мальчика быстро выпроводила нежеланного гостя со словами о том, что они так кинескоп посадят. Умные слова дяди Толи о том, что на самом деле кинескоп посадить невозможно, пришлось говорить уже закрытой двери. В другой раз тот же Егор звал его жечь муравейники лупой, когда большинство ребят уехали в другую деревню ради просмотра кино в сельском доме культуры. А еще два года назад Тиму звали в лапту, когда людей для игры не хватило. Подобными решениями обычно командовали те ребята на велосипедах – Володька с Коликом. Их голоса никогда не оспаривались, ведь они, будучи семиклассниками, были старше всех остальных. Но, в общем и целом, Тимофей не жаловался на судьбу и переживал временное заключение в деревне с кучей не самых приятных людей, как данность, которую просто надо перетерпеть.
Хлопнула дверь дома. Бабушка Нюра громко громыхнула ведрами, возвещая о своем приходе и не самом лучшем настроении.