— Кто же ты… — начал было он, но замер от внезапного щекотливого ощущения в носу и громко чихнул, зажмурившись. — Такое?
Когда Тимофей открыл глаза, на ветке уже никого не было. Но данный факт был не самым пугающим. Вокруг в один момент потемнело настолько резко, что на ум шли лишь невеселые мысли о внезапной слепоте. С трудом отцепив занемевшие пальцы от дерева и протерев глаза кулаками, Тима немного успокоился. Свои руки, да и осину он видел прекрасно. Просто в одно мгновение мир вокруг окутали сумерки.
— Это же варакушка. Что ты, Тимошка? Не признал? — раздался низкий мужской голос над головой.
— А ты кто?
Совсем сбитый столку, Тимка задрал голову вверх, где зашуршала листва. Изумрудные глаза без какого-либо намека на их обладателя во тьме светили на него с хитрым прищуром. Судя по всему, никто отвечать не собирался. Сухо защелкав, зеленоглазая тень камнем сорвалась вниз с хриплым смехом. Невольно Тимофей дернулся, свешиваясь с дерева, чтобы проследить за ней. На удивление, поляна была пуста. Более того, трава на ней стала ближе, чем ранее, словно осина вместе с опустившейся на лес темнотой решила пригнуться к земле и прорасти вниз. По нехитрым расчетам Тимы, он находился едва ли в метре от земли, активно цепляясь за ствол руками. Смешно же, наверное, он выглядел со стороны. До колик.
— Бабушка бы сказала, что это все черти кружат, — пробурчал он, злясь на себя от беспомощности.
Резко выдохнув, Тимофей сорвался и повис на ветке, болтая ногами. Отпускать было страшновато. Вдруг это все обман зрения, и он все еще на вершине? Солнечный удар получил и бредит. И вот сейчас глупо упадет и расшибется в лепешку. Люди придут ругать его за велосипед, за крест, а найдут только месиво с костями. Бабушка, если будет не сильно злиться, даже поплачет чуть-чуть, да и Марьяшка разрыдается. Только дедушка будет так строго смотреть, что даже на том свете станет стыдно. Радовало только, что мама приедет, наверное.
Заранее открыв рот, чтобы можно было закричать погромче в случае опасности, Тимка разжал пальцы. Звук «а» получился маленьким и коротким, как и само падение. Как дурак, Тимофей стоял посреди поляны с руками, поднятыми к небосводу. Если бы он поднялся на цыпочки, то смог бы коснуться ветки, на которой таинственным образом провел целый день. Густо покраснев, словно собирался заменить сигнал на светофоре, Тима спрятал запотевшие ладони в карманы, стараясь оставаться невозмутимым.
Злополучный крест валялся рядом с осиной, словно прилег отдохнуть в корнях. Столб с двумя перекладинами покосился, обломившись у основания. Потемневшее от времени дерево было покрыто плесенью и мхом. Что-то в глубине у Тимофея сжалось в комок, инстинктивно пытаясь забиться куда подальше. Ко всему прочему, постоянно казалось, что на него кто-то смотрит из вырисовывающегося черными ветвями бурелома, угловатых камней и колышущихся на ветру кустов.
Зябко поежившись от вечерней прохлады, Тима побрел прочь. То, куда сейчас идти, он знал лишь в своих предположениях – слишком уж много петлял, спасаясь от погони деревенских ребят. Сумеречный лес обволакивал тьмой, казалось поглощая собой каждую птицу, которая посмела издать хоть звук. Тимофей упрямо шел наугад, стараясь различить хоть одну тропинку. Листья под его ногами шоркали, создавая зловещий хор. Длинные тени, у которых словно не было хозяев, играли в танце на прошлогодней хвое, словно призраки, и ветви деревьев скрипели, как старые двери, открывающие путь в никуда.
Вихрь ветра в кронах шептал загадочные истории, взывая к воображению, помнящему все ужастики, просмотренные тайком от взрослых. Тима оглядывался через плечо, все также чувствуя на себе взгляды кого-то постороннего. Узловатые силуэты деревьев становились зловещими фигурами, изгибаясь в формы, которые вгоняли в первобытную дрожь. Сквозь деревья проглядывали бледные лучи луны и первых острых холодных звезд, как молчаливых и беспристрастных наблюдателей.