– Вот оно! Ядро! – крикнул Тихомир. Его посох засветился тусклым желтым светом. Он ткнул им в землю. – Лесь! Под ноги ему! Земля-матушка, внемли!
Под ногами Каменюка земля внезапно размягчилась, превратившись в зыбучий песок. Чудовище, занесшее кулак для нового удара, пошатнулось, потеряв опору. Его огромная нога погрузилась по колено в внезапную трясину. Оно заревело, пытаясь вырваться, но вязкая жижа засасывала его с чудовищной силой.
Леся не упустила момент. Она взмахнула руками, словно дирижируя невидимым оркестром. Серебряные кинжалы в трещинах Каменюка вспыхнули ослепительно белым светом и *взорвались* изнутри. Раздался оглушительный хруст, будто ломалась гора. Темная жидкость хлынула потоками. Каменюк издал жуткий, предсмертный вопль, больше похожий на скрежет гигантских жерновов. Его маленькие красные глазки погасли. Массивное тело, уже по грудь погруженное в трясину, замерло, накренившись. Камень начал быстро темнеть, покрываясь сетью трещин.
Тишина, наступившая после рева, была оглушительной. Даже шишиги замолчали, их огоньки испуганно погасли в кустах. Пахло гарью, озоном, серой и сырой землей. На поляне стоял полуразрушенный каменный истукан, медленно поглощаемый болотом, вызванным Тихомиром.
Леся опустила руки. Её дыхание было чуть учащенным, но ровным. Лишь легкая испарина на лбу выдавала напряжение. Серебристый свет вокруг нее погас. Она повернулась к Никите, который все еще лежал в кустах, широко раскрыв глаза.
– Урок первый, – повторила она, её голос был холоден, но без прежней ярости. – Запомнил? Плата кровью. Чужой. – Она кивнула на окаменевшего Каменюка. – Повезло, что не своей. Вставай. Трясина ненадолго.
Тихомир уже подошел к краю зыбучего песка, бормоча что-то и водя посохом. Земля под ногами чудовища начала медленно твердеть, запечатывая его в каменный саркофаг. Старик выглядел уставшим, но довольным.
– Ох, и начудил же Каменюк… Спятивший дух, говорил я. Злость да горечь его сожрали изнутри. Такие – самые опасные. Не думают, только крушат. – Он сплюнул. – Ладно, милок, вылезай из крапивы. Отряхнись. Теперь нам точно надо в Град. И побыстрее.
– Почему? – Никита выбрался из кустов, потирая царапины. Адреналин отступал, оставляя дрожь в коленях и пустоту в голове. Он украдкой посмотрел на Лесю. Существо волшебное. Теперь это звучало не как сказка, а как предупреждение.
– Потому что этот вопль на всю округу, – Тихомир мрачно кивнул в сторону застывшего монстра. – И взрывы, и свет Леськин… Это как колокол для всей нечисти в трех днях пути. И для стражей Града. Кто первый нас найдет – те или другие – вопрос открытый. Но сидеть здесь – смерти подобно. Идем.
Он тронулся в сторону огней Града Колодяжен, не оглядываясь. Леся последовала, её походка снова была легкой и бесшумной, будто она и не участвовала в смертельной схватке. Никита заковылял за ними, чувствуя каждую царапину, каждый ушиб. В кулаке он снова сжимал значок. Он был цел. А вот память о деде… Она была вырвана. Первая плата. И Каменюк был лишь первым уроком. Домой? До него – как до Луны. По граблям.
Град Колодяжен приближался. Теперь Никита различал детали: высокий частокол из заостренных бревен, массивные ворота, закрытые наглухо, сторожевые башни по углам. На знаменах, трепетавших в ночном ветерке, был изображен странный символ: солнце с восемью лучами, переплетенными с чем-то похожим на древесные корни. Огни в окнах домов за частоколом горели тускло и неровно, как светильники. Город казался спящим… или затаившимся.
У самых ворот их встретили. Не стражи. Не нечисть. Два человека в кольчугах поверх грубых туник, с секирами на поясах. Их лица были напряжены и насторожены. Один, помоложе, сжимал древко копья так, что костяшки побелели. Другой, постарше, с седой бородой и шрамом через глаз, шагнул вперед. Его взгляд скользнул по Тихомиру, задержался на Лесе с немым вопросом (и Никите показалось – с легким страхом), и уткнулся в самого Никиту.
– Стой! Кто идет? Откуда? – голос был хриплым, но твердым. – Гул и свет от Перепутья… Каменюков рев… Это ваших рук дело?
Тихомир выпрямился во весь свой невысокий рост, его лицо стало непроницаемым, мудрым. Вся его вчерашняя насмешливость испарилась.
– Мир дому сему, воин, – сказал он веско, как старейшина. – Я – Тихомир, волхв с речки Черной. Сопровождаю путников. Да, Каменюк буйствовал. Усмирен. А гул… – Он кивнул в сторону далекого леса, где скрывалось Перепутье со Стражем-Дубом. – …это Страж говорил с гостем из далеких земель. – Он указал на Никиту. – Он – причина. И ему нужен кров, совет и… защита. Ибо те, кто Каменюка сюда направил, скоро явятся сами. Или уже здесь.