Воин со шрамом прищурил единственный глаз, изучая Никиту. Его взгляд скользнул по странной одежде (грубая рубаха поверх портков), по бледному, исцарапанному лицу, по кулаку, сжимающему что-то металлическое.
– Гость? – переспросил он скептически. – Из каких земель? Одеяние… диковинное. И вид – как у зайца перед волчьей стаей. Что за причина у Страж-Дуба? И кто, по-твоему, Каменюка направил?
– Причину знает лишь Страж и тот, кого он позвал, – ответил Тихомир загадочно. – А кто направил… – Он подошел к застывшей глыбе, бывшей Каменюком, и ткнул посохом в темное пятно на его каменном боку. Это был выжженный, почти невидимый в темноте знак: круг, перечеркнутый зигзагом, похожим на молнию. – Узнаешь? Знак Круга Разлома. Они снова активизировались. Ищут слабые места меж мирами. И наш гость… – он кивнул на Никиту, – …для них – лакомый кусок. Или ключ.
Лицо воина со шрамом исказилось гримасой ненависти и… страха.
– Круг… – прошипел он. – Проклятые еретики! Ладно. – Он резко махнул рукой младшему воину. – Семен, беги к старосте! Говори: Тихомир-волхв у ворот. С путниками. И весть о Круге. Срочно!
Молодой воин бросился к воротам. Старый страж все еще смотрел на Никиту, его единственный глаз сверлил, оценивая, взвешивая.
– Защита… – пробормотал он. – От Круга защиту ищешь в Граде? Ты либо храбр до глупости, путник, либо… – Он не договорил, но его взгляд скользнул в сторону Леси, стоявшей чуть поодаль, неподвижной и безмолвной, как статуя из лунного света. – …у тебя очень сильные спутники. Ладно. Войдете. Но под стражу. Пока староста не решит. И с оружием – сдайте.
Никита тупо посмотрел на свои пустые руки. Оружие? У него был только значок с совой. И стертое воспоминание. И страх.
– У меня… ничего нет, – хрипло сказал он.
Страж фыркнул.
– Тем хуже для тебя. В наше время ходить без железа – самоубийство. Входи. И помни, чужеземец, – его голос стал жестким, как сталь, – в Граде Колодяжен нынче неспокойно. Доверяй только стали да своим глазам. И не отсвечивай. Особенно в такой одежде. – Он брезгливо окинул взглядом простую рубаху Никиты. – Бедняк, да еще и чужак – мишень для любого.
Массивные ворота со скрипом приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить их внутрь. Никита переступил порог, чувствуя, как тяжелый взгляд стража и холодный, оценивающий взгляд Леси сопровождают его. Запах города ударил в нос – не городской смог, а смесь дыма, конского навоза, влажного дерева, специй и чего-то гнилостного, доносящегося из переулков. Узкие, кривые улочки тонули в глубокой тени. Огни в окнах редких домов казались робкими, прячущимися. Воздух висел плотный, наполненный шепотами, скрипом ставней, далеким лаем собак. В этом "граде" не было величия. Была усталость, грязь и напряжение, витавшее в воздухе, как предгрозовая тишина.
Тихомир шел впереди, его фигура в плаще из "мешковины" с мерцающими узлами казалась здесь единственной знакомой точкой опоры. Леся шла рядом с Никитой, её присутствие ощущалось как холодная аура. Она не смотрела по сторонам. Её взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы домов, будто она видела что-то невидимое.
– Добро пожаловать, милок, – пробормотал Тихомир, не оборачиваясь. – В Град Колодяжен. Где тебя никто не ждал. Где у каждого свои тайны. И где, – он кивнул на темный переулок, откуда явственно донесся сдавленный крик и звук борьбы, быстро стихшие, – …платить за ошибки придется быстро. И дорого. Держись ближе. И значок свой… припрячь подальше. Ключи тут тоже любят красть.
Никита судорожно сунул значок поглубже в карман портков. Его путь домой только что свернул на темную, опасную улицу древнего, чужого города. И первая ночь в этом мире обещала быть очень, очень долгой.
Глава 6
Патруль – старший воин со шрамом (представившийся как Ратибор) и молодой Семен – повели их по узкой, вымощенной неровным булыжником улице. Тени от высоких, почерневших от времени деревянных домов сходились над головой, создавая ощущение движения по темному ущелью. Воздух был густым и тяжелым, пропитанным запахами, которые Никите было трудно разложить на составляющие: тление, конский пот, дым очагов, что-то пряное и резкое, напоминающее деготь, и подспудная сладковатая вонь гниющего мяса или рыбы. Окна редких домов были либо наглухо закрыты ставнями, либо прикрыты, за ними мерцали тусклые огоньки лучины или масляных светильников. Чувствовалось, что город живет, но живет настороже, притаившись.