Она кивнула на окно.
— Идем! Или волков забоишься?
У нее таки вырвался смешок. Ксандер смерил ее взглядом и в высокомерном молчании подошел к окну.
Глава 6
Горный массив Ребра вставал впереди туманной стеной на полнеба. Пора путешествий в этих местах уже закончилась: ухабистый, топорщившийся гребнями сухой грязи тракт был пуст, за несколько часов им встретилось всего двое путников. Карту предгорий Ксандер помнил плоховато, но самым крупным поселением здесь вроде бы был Рыбачий замок, старая столица одной из земель Констелляции, давно уже составившая агломерацию с университетским Ящеровым гнездом. Похоже, дорога шла именно туда и к вечеру начала ощутимо забирать вправо, отворачивая от гор.
— Придется сойти с тракта, к горам мы по нему не дойдем, — сказал Ксандер, в который раз мысленно проклиная бессовестную Щучку. Все бы сейчас отдал, лишь бы хоть немного походить не на своих двоих отваливающихся ногах. Злость, впрочем, быстро сменилась тоской. Как там она, выбралась из треклятой пущи или стала новой жертвой трясин и зажгла свой собственный блуждающий огонек? Его передернуло от этой мысли.
— Эльза сказала свернуть напротив носатого отрога, — сказала Лада, для верности вытащив свою «карту» и сверившись с ней.
Ксандер только фыркнул, глядя на это. Настроение у него было отвратительное. Возможно, виноваты были болотные огни, или усталость, или то, что он давно не курил. Он потянулся к карману, но вспомнил, что весь его запас тайком купленного в Столице табака сгинул вместе со Щучкой и ее седельной сумкой. Раздраженно вздохнув, Ксандер пробежал глазами по горной гряде, но ничего носатого там не приметил, если не учитывать того, что любой горный пик при минимальном воображении можно счесть похожим на нос лежащей под землей огромной головы.
— Замечательно, — протянул он. — А более точных указаний нет?
— Она сказала, не ошибемся, как увидим, — сердито ответила Лада. — Идем уже. Все лучше, чем переругиваться!
Солнце уже клонилось к закату, когда Лада вдруг остановилась и с радостным возгласом указала пальцем:
— Вот он! И правда носатый!
Ксандер посмотрел в ту сторону и признал, что образное мышление знахарку не подвело: указанная скала имела необычно покатую вершину, с края которой выдавался в сторону острый обломок, отчего она и впрямь очень походила на запрокинутое к небу носатое и высоколобое лицо. Однако со времен визита Эльзы появился здесь и более явный ориентир: от старого тракта уводила к горам дорога поуже и поновее. Страх перед горами и их хозяевами исчез, люди не боялись больше селиться у подножия хребта, а новые поселения нуждались и в новых дорогах.
Приободрившись, они свернули с тракта и зашагали к горам по плавно повышавшемуся травянистому склону. Лучи заходившего прямо впереди солнца били в глаза. Ксандер и Лада обогнули носатую скалу и замерли. Впереди, между тесно сдвинутыми плечами гор, громоздились обломки чего-то колоссального и рукотворного.
— Вот она, та статуя, — сказала Лада. — Отец правильно сказал!
Они подошли ближе. У самого подножия Ребра грудой гигантских бусин лежали каменные осколки и испещренные непонятными символами валуны, а на них, как на подушке, покоился камень по-настоящему исполинский. Осыпанный красными палыми листьями, он казался окровавленным. Трещины искромсали огромное лицо, в валунах поодаль едва угадывались контуры гигантского изломанного тела, мох и чахлая обмороженная трава тут и там пятнали серую каменную кожу. Ксандер вспомнил рисунок со страниц «Общей истории»: великий венец на челе гор, огромные фигуры четырех божеств, будто зубья гигантской короны, поднимаются из склонов Всевечного, плечом к плечу, зорко глядя каменными глазами во все стороны света: Война, Любовь, Сила, Мудрость. Лицо свергнутого идола, лежавшего здесь, так избили годы, что было не определить даже, мужчине оно принадлежит или женщине. По размышлении Ксандер пришел к выводу, что все же это женский лик — в конце концов, бороды нет определенно.
— Значит, это либо война, либо любовь, — сказала на это Лада.
— Строго говоря, обе сразу — Нестор Апрельский пришел к заключению, что горцы поклонялись двум началам, выступавшим в амбивалентных ипостасях.
— Пф!
— Ну, они двойственные, — объяснил Ксандер. — Богов не четверо, а двое, а скорее всего и вовсе один, имевший мужское и женское воплощения. А каждое воплощение объединяло в себе два противоположных проявления. Женщина — это война и любовь, неукротимые эмоции, страшные и прекрасные одновременно, а мужчина — крепкие и постоянные сила и мудрость.